Эмили Гиффин - Любить того, кто рядом
Теперь-то я понимаю, что дело было даже не в том, чего мне хотелось, а чего — нет. Я беспокоилась, что Грэмы и их окружение обо мне подумают. Я никогда не скрывала своего прошлого, но и выставлять напоказ не собиралась. Я дрожала при мысли, что кто-то придет к выводу, будто я недостойна Энди. Именно этот страх и проявился на полную, когда мы покупали свадебное платье.
Все началось с того, что Энди попросил моей руки у папы. Он специально полетел с этой целью в Питсбург и пригласил отца в «Браво Франко» — его любимый ресторан — и очень церемонно попросил благословения. Этим он заслужил безусловное расположение будущего тестя, который потом с гордостью рассказывал всем о случившемся. Я даже шутила по этому поводу — отец, мол, и не чаял, что когда-нибудь сбудет меня с рук. Шутка прожила еще какое-то время, пока не стало ясно, что нашу Сюзанну может постигнуть именно такая судьба.
Во всяком случае, во время обеда, после того как папа с радостью дал свое согласие на наш брак, он перешел к серьезным темам и рассказал Энди про так называемые свадебные деньги. У меня и Сюзанны имелось по семь тысяч долларов на банковском счете, и мы могли распоряжаться ими по своему усмотрению. Папа также изъявил желание купить мне свадебное платье и настаивал на этом, поскольку таким было желание мамы, которое она неоднократно выражала и когда была здорова, и незадолго до смерти.
После обручения Энди передал мне этот разговор, всячески подчеркивая, как ему понравился мой старик, какой он добрый и щедрый и как жаль, что больше нет моей мамы. Между тем мы оба понимали, что семь тысяч для нашей роскошной свадьбы совершенно не сделают погоды и практически все оплатит семья Грэм. Я не испытывала ни малейшей неловкости в сложившейся ситуации. Мне не трудно было играть роль благодарной невестки. Я не собиралась говорить папе, что его семи тысяч едва хватит на необходимое количество розовых бутонов.
Сложнее всего оказалось с платьем. Папа настаивал, чтобы я выбрала наряд и послала счет ему. Мне предстоял нелегкий выбор — купить дешевое платье или вынудить бедного отца во много раз превысить свои возможности. Злосчастная дилемма не давала мне покоя, буквально отравляя существование. В таком состоянии мы и отправились выбирать платье: я, Стелла, Марго и Сюзанна. Я первым делом смотрела на ярлык с ценой и пыталась найти что-нибудь подходящее в пределах пяти тысяч. А надо сказать, таких цен просто не существует в той части Манхэттена — между Мэдисон и Пятой авеню, — куда нас привела Марго. Сейчас я знаю, что надо было сделать: следовало рассказать обо всем Марго, и она бы устроила все как надо — выбрала другой маршрут, нашла недорогой бутик где-нибудь в Бруклине.
И надо же мне было наткнуться на это платье и тут же влюбиться в него! Это было платье моей мечты — от эксклюзивного дизайнера, баснословно дорогое. Я и не знала, что хотела именно такое, пока его не увидела: простой, но умопомрачительный чехол из крепа цвета слоновой кости, и сверху сеть из сверкающего бисера. Когда я закружилась перед огромным зеркалом, Марго и Стелла, прижав руки к груди, стали твердить в унисон, что я просто обязана остановить выбор именно на нем. Даже бесстрастная Сюзанна дрогнула и, кажется, смахнула слезу.
Когда надо было платить, Стелла выхватила кредитку и стала с пылом уговаривать меня не упрямиться. Я недолго раздумывала — приняла ее щедрое предложение, а мысль о папе и, что еще хуже, маме отодвинула на задворки сознания, отгородившись от них следующими умозаключениями: «Папа не знает — получается, не переживает. Нет мамы, так хоть платье будет. Она бы за меня только порадовалась».
На следующий день я с горя состряпала план, который помог бы мне замести следы и не обидеть отца. Я вернулась в тот магазин и купила свадебную фату за пятьсот долларов. Администратору я сказала, что заплатит мой отец — он позвонит и сообщит номер кредитной карты. Я также довольно прямо дала понять, что хотела бы, чтобы у отца создалось впечатление, будто в сумму покупки входит не только фата, но и платье. Администратор — худая тонкогубая особи имени Бонни — понимающе подмигнула и заверила с выдающимся нью-йоркским акцентом (до сих пор в ушах звучит, что сделает все как надо, «никаких проблем, голубушка»).
Конечно, Бонни все перепутала и послала папе не только чек, но и фату, идиотка. Он и словом не обмолвился, но выражение лица, когда он вручил мне фату в день свадьбы, было красноречивее всяких слов. Я знала, как сильно обидела его. Никогда в жизни мне не было так стыдно.
Я не рассказывала историю своего свадебного платья ни Энди, ни кому-либо другому — так велико было мое желание забыть ее. Но я думаю, отголоски прежних эмоций опять зазвучали в моей душе на вечеринке у Марго, и сейчас, среди ночи, меня гложет прежний стыд. Если б можно было повернуть время вспять и надеть другое, папино платье, стереть с его лица обиду и уязвленную гордость! Но это не моих силах.
В моих силах, однако, противостоять Джинни — всем Джинни мира, если потребуется. Я могу доказать им — да и не только им, — что горжусь своей семьей и собой. И уж конечно, у меня хватит сил поспать ночку-другую на диване, раз уж я не встречаю понимания у собственного мужа!
Глава 25
Просыпаюсь утром, а возле дивана стоит Энди. Он уже принял душ, побрился и облачился в ядовито-зеленую рубашку-поло и полосатые шорты с плетеным кожаным поясом.
— Доброе утро, — говорю я хриплым спросонья голосом, отметив при этом, что полосатые шорты смотрятся нелепо на любом человеке старше пяти лет от роду.
— Доброе, — неприветливо бросает он, и сразу становится очевидно, что мы по-прежнему в ссоре.
— Куда ты собрался? — спрашиваю я, заметив ключи от машины у него в руке и очертания бумажника в кармане шорт.
— Так, по делам, — отвечает Энди.
— Ну и ладно. — Я чувствую, как во мне снова поднимается обида. Он даже не захотел ничего выяснять прошлым исчером — например, почему я постелила себе на диване. Его не интересует, нравится ли мне жизнь в Атланте.
Он крутит ключи на пальце — привычка, которая в последнее время действует мне на нервы, — и бросает:
— Ну что, до скорого?
— Да уж как выйдет, — угрюмо цежу я.
Он беззаботно направляется к двери, и я не выдерживаю.
— Эй! — окликаю я его на северный манер.
Энди оборачивается и холодно смотрит на меня.
— У тебя проблемы? — спрашиваю я враждебным тоном.
— У меня? — Его губы кривятся в иронической ухмылке.
