Елена Озерова - Я иду к тебе
Через сорок минут Маша и Ника были в салоне «Лариса» на Смоленской. Навстречу им вышла сама хозяйка — очаровательная женщина тридцати пяти лет в строгом элегантном костюме. Лариса была не только деловой женщиной, но и женой Петра Машкова, одного из директоров киностудии «Петр и Марк», и, соответственно, Машиной постоянной клиенткой. После приветственных восклицаний Лариса похвасталась:
— Знаешь, Машенька, твоя прическа и макияж, который ты мне делала на вручение «Геры», поразили моих подруг насмерть. Можно их тебе рекомендовать при случае?
Ника посмотрела на Ларисину голову. Интересно, ей-то какую прическу Маша могла соорудить. Черные Ларисины волосы были подстрижены очень коротко, кроме челки. Но Ларисе это, как ни странно, действительно шло.
— Конечно, — светски улыбнулась Маша. — Дай мой телефон, пусть приезжают домой или на студию.
— Ты прелесть! — воскликнула Лариса. — Может быть, пойдем ко мне в кабинет, выпьем кофейку?
Маша взглянула на Нику. Та опять стояла отрешенная и безучастная ко всему происходящему.
— Да нет, может быть, потом, — решила Маша. — Давай сначала подберем что-нибудь…
— Для тебя или для подруги?
— Для подруги.
— Деловой костюм? Одежда для отдыха?
Но Маша знала Никину слабость.
— Вечернее платье, — не колеблясь заявила она.
Тут Ника словно очнулась.
— Ты что, с ума сошла, — прошептала Ника, когда Лариса удалилась отдать необходимые распоряжения. — Сколько все это стоит? У меня нет таких денег!
— Успокойся, — тоже шепотом ответила Маша. — Раз в год мне здесь положена семидесятипроцентная скидка.
— Но я не могу этим воспользоваться!
— Можешь, — спокойно сказала Маша. — Считай, что это мой подарок на твой следующий день рождения.
— Да ты что! Нет, я так не могу.
— Хорошо, — Маша была непреклонна. — Тогда сделаем иначе. Я считаю, что вечернее платье тебе сейчас необходимо в качестве лекарства.
— Но…
Однако спор пришлось прекратить — вернулась Лариса.
Через пять минут они втроем уже сидели в глубоких креслах, перед ними дефилировали хорошенькие манекенщицы, а Лариса комментировала модели:
— Шифоновое платье цвета охры с пышной юбкой и драпированным лифом, простое белое платье из натурального шелка, платье из золотистого шелка с юбкой до колен, гофрированное шифоновое платье цвета экрю…
Маша исподволь наблюдала за подругой: похоже, лекарство было выбрано верно, Ника чуть-чуть оживилась.
Свой выбор они остановили на супердорогом бирюзовом платье из натурального шелка с золотой росписью ручной работы. К нему полагался бирюзовый шарф того же оттенка, но более темного тона.
— Так, — сказала Маша, когда они с Никой, ставшей обладательницей бирюзовошелкового великолепия, сели в потрепанную Машину «Савраску». — Все складывается отлично. Едем переодеваться, а потом развлекаться. Ты была когда-нибудь в казино? Говорят, в Олимпийской деревне очень приличная публика! Поехали на всю ночь!
Ника пожала плечами:
— Вообще-то можно. Только не на всю ночь — я завтра работаю, да и ты, кажется, тоже.
— А, плевать! — Маша прибавила скорость. — Поехали! Зря я тебе, что ли, макияж делала! Да и платье надо обновить.
Но где-то на полдороге к Беговой Никино настроение стало стремительно падать. Она опять сделалась вялой и апатичной. Маша с тревогой следила за переменой: платье помогло ненадолго. Когда они доехали до Никиного дома, та уже выглядела как сонная муха и ни на что не отзывалась.
— Знаешь, — виновато улыбнулась Ника подруге, — я, наверное, никуда сегодня не пойду.
— Да ладно, — Маша вслед за Никой выбралась из машины. — Пойдем посидим, поболтаем…
Ника вздохнула:
— Извини, это невежливо, но у меня просто ни на что нет сил. Машка, я ужасно ценю твою заботу, но сейчас поезжай домой, хорошо?
— А ты?
— А я полежу в ванне, а потом лягу в постель. Почему-то спать очень хочется.
— Но…
Маша смотрела на нее в нерешительности. Ника поняла ее колебания:
— Обещаю, что ничего с собой не сделаю. Завтра заезжай ко мне, если захочешь.
— Ну смотри. — Маша, ничуть не обидевшись, села в машину и включила мотор. — Если тебе так лучше…
Ника пошла к своему подъезду. Через два шага оглянулась и махнула рукой:
— Спасибо за платье!
Дома она, как и обещала Маше, сначала полежала в ванне, а потом перебралась в постель. В голове не было ни одной мысли, Ника лежала в прострации, тупо разглядывая лепной цветок на потолке. Давным-давно стемнело, но вставать и задергивать шторы было лень.
Из забытья ее вырвал телефонный звонок. Сначала Ника долго лежала и слушала — вставать с постели и тащиться к аппарату совершенно не хотелось. Но телефон упорно надрывался. Тогда Ника все-таки пересилила себя, встала и взяла трубку. Четкий мужской голос желал поговорить с Вероникой Павловной Войтович.
— Это я, — сказала Ника, недоумевая, кто бы это мог быть. Но в догадках она терялась недолго.
— С вами говорят из следственного управления по борьбе с хищениями. Капитан Коляев.
— Очень приятно, — это прозвучало глупо, но Ника совсем растерялась.
— Простите, Вероника Павловна, что беспокою вас в неурочное время, — голос в трубке не казался смущенным, — но мы просим вас подъехать сейчас на квартиру Павла Феликсовича Старцева.
— Что-нибудь случилось? — встревожилась Ника. — Что с дядей Павлом?
— Ничего, все в порядке. Просто небольшой следственный эксперимент.
— Так поздно?
Мужчина явно удивился:
— Простите?
Ника посмотрела на часы — было всего без пятнадцати девять.
— Я хотела сказать, — поправилась она, — что думала — следственные эксперименты проводятся днем… В рабочее время.
Капитан Коляев заверил со странным смешком:
— У нас все время рабочее. — Голос опять стал официальным: — Извините, что не можем выслать за вами машину. Но обратно обещаю доставить вас без хлопот.
Возникла пауза. Ехать Нике никуда не хотелось, но отказываться тоже было неудобно. Капитан, видно, почувствовал ее колебания:
— Виктор Васильевич Слободин лично очень просил вас приехать. Сам он позвонить не мог по уважительной причине, но на эксперимент тоже подъедет.
Ну что ж, раз Виктор просил — делать нечего…
Ника вздохнула:
— Хорошо. Через час буду на Ленинском.
Процесс одевания на этот раз не затянулся: джинсы, свитер, куртка, кроссовки… В первый раз за много дней с интересом взглянув на свое отражение в зеркале, Ника порадовалась, что сооруженная Машей прическа еще не развалилась. Она почувствовала легкое сожаление оттого, что Виктор не сможет оценить «женщину-цветок», — разумеется, перед тем как лечь, Ника отлепила накладные ресницы и смыла косметику.
