Отблеск миражей в твоих глазах - De Ojos Verdes
Сегодня договорились пересечься в торговом центре. У фирмы его отца здесь небольшой офис, Марат сказал, у него дел на пару часов. А я как раз хотела пройтись по обувным.
И вот теперь полчаса сижу за столиком милой кафешки в атриуме здания. Иногда слегка закидываю голову и наблюдаю за народом на верхних этажах.
Адамов появляется минут через двадцать с милой деревянной корзиной цветов. Я приподнимаюсь, принимая презент, а он склоняется ближе и клюют меня в щеку в приветствии, нежно сжимая плечо при этом.
Наш разговор протекает нейтрально. Часто смеюсь, у Марата отменный юмор, да и на любой случай отыщется веселая история. После окончания университета он работает у отца в компании по логистике и много общается с людьми, поэтому в казусах отбоя нет.
А потом Адамов задает вопрос, после которого всё мое спокойствие мигом слетает:
— У Милы в следующую пятницу день рождения. Восемнадцать. Мы устраиваем грандиозный праздник в загородном доме на все выходные. Я тебя приглашаю, как раз познакомлю с ней.
— Я…
— Только давай без твоих сказок, Шахерезада, — он так понимающе улыбается, будто мысли мои читает о том, что я хочу отказаться. — У тебя будет отдельная комната. Ну, максимум — будешь делить с какой-нибудь девчонкой, если всем мест не хватит.
Да уж ясно, что не в его спальне ночевать буду, если поеду, но…
— Марат, ну как ты себе это представляешь? Я не знаю вашу семью, я вообще там никого не буду знать. Давай ты нас познакомишь в более комфортной обстановке как-нибудь потом?..
Милана — его младшая сестра, которую Адамов ну просто обожает. Он ради нее даже несколько лет жил в наших краях, потому что у девочки с детства было слабое здоровье, а в тот период всё обострилось, и врачи рекомендовали горную местность и бонусом — Суворовские термальные источники. Марат оставил столицу в самом своем критическом возрасте, в пятнадцать, когда другие мальчики, наоборот, стремятся к сепарации и начинают отдаляться от семьи. А он добровольно уехал вместе с сестрой и матерью, чтобы быть рядом. И даже университет окончил местный вместо престижных вузов Москвы.
Меня всегда впечатлял этот его поступок. Что-то до боли настоящее, про сокровенные и очень тонкие узы родства.
То, чего лично я была лишена всегда.
Теперь Мила окрепла настолько, что они вернулись домой, к отцу, еще в прошлом году. А когда мы с Адамовым возобновили общение, и он узнал, где я учусь, сразу же с восторгом предложил нас познакомить.
— Она тоже хочет поступить в этот мед, представляешь, — делился удивленно. — И, знаешь, я был бы рад, если бы вы подружились, и у неё был такой человек в окружении.
— Такой человек? — озадачила меня тогда формулировка.
— Сознательный, умный, воспитанный, надежный.
— Няню ищешь сестре?
Мы свели всё к шуткам. Но и потом Марат упоминал, что обязательно надо нас свести.
А сейчас меня это вообще напрягает. Ну как можно поехать к чужим людям домой? И жить там несколько дней? Пардон, но, кажется, я не такая современная, какой себя считаю.
— Ты чего вдруг трусихой сделалась? Там будут мои друзья, парни и девушки, и ты тоже мне… не посторонний человек. Отдохнем, повеселимся. Всё будет культурно, даже по-домашнему, — заливается соловьем. — И никаких отказов! Если хочешь, можешь взять с собой подружку…
Ну это вряд ли. У меня нет таких близких подружек, которых можно попросить составить компанию на подобное мероприятие.
— Марат…
— Лус…
— Я не обещаю, но подумаю. Хорошо?
— Не-а, я заеду за тобой в следующую пятницу к трем…
И Адамов продолжает меня уговаривать.
В какой-то момент я, отчаявшаяся, наигранно возвожу глаза к небесам.
Не знаю, как это происходит, но моментально вычленяю Барса в толпе посетителей на втором этаже. Он стоит прямо у стеклянной балюстрады и разговаривает по телефону. В свободной руке — пакет с логотипом бутика парфюмерии за его спиной.
И внезапно наши глаза встречаются. Будто Таривердиев тоже с какой-то аномальной снайперской точностью видит меня внизу.
Оба изумленно зависаем.
Барс медленно переводит взгляд на моего собеседника. Не вижу эмоций на таком расстоянии, но стойкое впечатление, что он мрачнеет. Снова — глазами в меня. А следом резко отворачивается.
Марат, замечая мой ступор, тоже вскидывает голову в поисках причин. Отмазываюсь тем, что показалось, будто заметила знакомую.
С Адамовым прощаемся спустя еще час.
В квартире стоит тишина, но свет в гостиной горит. Не успеваю даже в тапочки вдеть ноги, из ванной выходит Таривердиев. С влажными после душа волосами и обнаженный по пояс. Он редко так ходит дома. Но в последнее время всё чаще позволяет себе появляться в одних спортивных штанах с низкой посадкой. С эстетической точки зрения — это божественно, потому что у него шикарное тело. А вот морально — это не есть хорошо. Как еще одно доказательство того, что стеснения Барс не испытывает. То есть, забывает о том, что я девушка, и щеголять передо мной полуголым неправильно. У нас так непринято. Я же не ношу при нем свои шорты? Хотя, живя одна, всегда слонялась в них.
— Привет, — произношу и отворачиваюсь.
— Привет.
Вешаю куртку и прохожу в кухню. В спальне некуда ставить цветы, поэтому размещаю их на обеденном столе, где и провожу львиную долю времени, занимаясь. Буду любоваться. Приятно, как ни крути. Красота же.
Барс тоже заходит. Пьет воду и со стуком отставляет стакан.
— С малым общаешься, значит? Еще с тех пор?
— Ты знаешь Марата? — впадаю в ступор от фамильярного «малого».
— Видел же вас вместе тогда у университета.
Вот оно что… ощущение, что это было в прошлой жизни.
— Ну да, просто дружим.
Просто дружим?
Чего, блин?! Я, что, оправдываюсь?!
— Он знает, что у нас? — добивает вопросом Таривердиев, мазнув по моей ладони без кольца.
— У нас? — повторяю тупо, а потом, разозлившись на свои реакции, беру себя в руки. — Зачем ему это знать? Мне пришлось бы объяснять сложную ситуацию, не вижу в этом смысла. Легче не рассказывать.
— Лучше расскажи. Дальше, когда перестанете «просто дружить», это воспримется кринжово. Он не поймет посыла, зная, что ты скрывала от него намеренно. Уверен, ты найдешь такие слова, чтобы донести до него суть сейчас. И избежать проблем в будущем.
Барс, рассматривая цветочную корзину, упирается задом в гранитную столешницу и скрещивает руки на груди. Так обыденно и гармонично, будто мы с ним закадычные приятели и каждый день ведем подобного рода душевные разговоры.
Он мне, блин,
