Грешная одержимость - Айви Торн
— Я лучше отлучу себя от этой семьи и твоих удушающих ожиданий, чем перестану видеться с ним, — откровенно заявляю я, скрещивая руки на груди.
Моя мама усмехается, отражая мой язык тела.
— Ты бы не посмела, — издевается она.
— Ты так думаешь? — Бросаю вызов я. Я готова. У Бена была правильная идея, что надо уйти и начать свою собственную жизнь, прежде чем мир моего отца полностью уничтожит меня. Этот властный уровень контроля мог бы пойти на пользу ему и моей маме, но не мне. Не тогда, когда все так неправильно поняли.
Да, я уверена, что за этими слухами что-то стоит. Петру не понадобился бы такой телохранитель, как Ефрем, если бы он был обычным человеком. И я знаю, что вокруг его семьи и бизнеса ходили слухи относительно недавнего роста преступности. Но не Ефрем держит пистолет людям в лица. Он не стреляет в стриптиз-клубы и не убивает людей. И я знаю это, без сомнения. Жизнь Ефрема вращается вокруг защиты Петра. Я могла видеть это по его лицу этим утром, когда его не было рядом из-за того, что произошло прошлой ночью.
Он спасает людей.
И мне надоело, что мир и мои родители говорят мне, что он плохой человек. Что он мне неподходящий человек, потому что он работает на Петра Велеса, которого я считаю очень добрым и хорошим человеком.
— А что ты будешь делать, когда у тебя не будет денег? Не думаешь ли ты на секунду, что ты можешь просто покинуть эту семью и при этом наслаждаться роскошью, которую мы предоставляем? Мы тебя отрежем, прямо здесь, прямо сейчас, если ты так хочешь играть, — огрызается мама.
Мой желудок скручивается, когда она переходит прямо к сути дела.
— Ты никогда не жила жизнью, в которой тебе приходилось сводить концы с концами, — продолжает она, дико размахивая руками, подчеркивая свою точку зрения. У тебя даже работы никогда не было.
— Я могу найти работу, — категорически заявляю я, и мой гнев накаляется, когда она излагает все реалии самостоятельного выхода на улицу. По правде говоря, честная работа кажется гораздо менее напряженной и удушающей, чем попытка вписаться в идеальный образ моих родителей.
— И что, ты бы бросила школу? Потому что я чертовски надеюсь, что ты знаешь, что мы не будем за нее платить.
— Молли, — мягко говорит мой отец, и она поворачивается, чтобы посмотреть на него.
— Что, ты думаешь, мы должны платить за ее обучение в колледже, когда она спит с каким-то потенциальным осужденным, который ничего не сделает, кроме как разрушит ее репутацию?
Папа хмурится, кажется, озадаченный неспособностью оспорить свою оценку.
— Нет, я только думаю, что нам вообще не следует ссориться. — Повернувшись ко мне, он крепко сжимает мои плечи и заглядывает глубоко мне в глаза.
Я вижу в них усталость, борьбу, которую он так долго вел. И мне интересно, чувствовал ли мой отец когда-нибудь себя в такой же ловушке из-за своего положения, как и я.
— Дорогая, ты должна подумать о своем будущем, — тихо говорит он, и гнев, который он проявил всего несколько минут назад, исчез, как дым на ветру. — Этот человек… он тебе не подходит. И ты это знаешь, иначе ты бы не вела себя так, как в последнее время.
Его мягкий тон мог почти убаюкать меня ложным чувством безопасности, предлагая мне утешение, как он делал это бесчисленное количество раз в прошлом. Он говорит так, будто мы в команде, как будто его решение — лучшее для меня, и что он поддерживает только меня.
Но не в этот раз.
Потому что мои родители даже не знают Ефрема. Они никогда не просили о встрече с ним. Они осудили его, даже не пожав ему руки.
— Нет, пап, — твердо заявляю я, отстраняясь от него. — Я бы действовала таким образом, несмотря ни на что, потому что именно такой образ жизни является причиной проблемы. Я люблю Ефрема. Он для меня единственный, и если ты хочешь поставить свою кампанию выше моего счастья, то это твое решение, а не мое.
Его лицо становится суровым, губы вытягиваются в тонкую линию.
— Ну ладно. Твоя мать права. Если ты хочешь на собственном горьком опыте убедиться в том, что он плохой человек и не подходит тебе, тогда будь моим гостем. Но ты не будешь делать это за наши деньги.
— Хорошо, — огрызаюсь я. — Твои деньги не имеют для меня значения. Мои чувства к Ефрему тоже. Мне бы хотелось, чтобы вы увидели, как Ефрем делает меня счастливой, и что это самое счастливое чувство, которое я когда-либо испытывала. А знаете что? Может быть, вы это и видите, но вам все равно. И это нормально. Я вам не нужна и мне определенно не нужны деньги, которые вы готовы мне дать, только если я притворюсь вашей фарфоровой куклой. Я устала быть идеальным ребенком, каким вы меня ожидаете. Вы душите во мне жизнь!
Шокированные, мои родители теряют дар речи, а я тяжело дышу. Я никогда раньше не разговаривала с ними так. Но я больше не могу этого делать. Я не могу продолжать притворяться, что со мной все в порядке. Если они хотят отрезать меня за то, что я встречаюсь с Ефремом, это их выбор, но я хочу прожить свою жизнь за себя и по своим правилам.
Развернувшись на пятках, я выбегаю из кухни, пытаясь держаться до конца.
29
ЕФРЕМ
Эта война медленно подрывает нашу устойчивость как Братвы, и я вижу, какие потери она наносит моему Пахану. Хотя Петр и пытается избежать кровавой разборки, на данный момент я не вижу, чтобы она закончилась иначе. Михаил перешел черту, преследуя жену Петра, и есть вещи, от которых невозможно отказаться. Тем не менее, я знаю, что Петр пытается найти менее жестокое решение ради Сильвии. Забавно, что мы могли быть известны как одни из самых жестоких Братв Нью-Йорка, но нежная душа и легкое прикосновение Сильвии могли иметь такой глубокий эффект.
Мне кажется неправильным уходить рано после того, что произошло прошлой ночью. Но Сильвия настояла на
