Эффект разорвавшейся бомбы - Карла Соренсен
Кольцо на его пальце ярко сверкнуло на солнце, и я поймал себя на том, что смотрю на него.
— Она испытывает стресс? — услышал я собственный вопрос.
Без каких-либо дальнейших разъяснений, о ком я спрашивал, Дейвон покачал головой.
— Нет. Мы ведь встречались на протяжении всего колледжа, чувак. К тому времени, как я перешел в профессионалы, она уже знала, на что идет. — С ревом он наклонился вперед, чтобы безопасно опустить Фейт на траву. — Почему бы тебе не пойти и не нарисовать мисс Моник красивую картинку, малышка? Ей бы это понравилось.
— Хорошо! — Фейт убежала в дом.
Тяжело опустившись в кресло рядом со мной, Дайвон откинул голову назад и удовлетворенно вздохнул.
— Чувак, мне нужно такое место на воде, как это.
— Ага, — протянул я, — просто остерегайся придурков на лодках с камерами.
Он почесал щеку и усмехнулся.
— Ни хрена себе. — Затем он искоса взглянул на меня. — В последнее время я ее почти не видел.
Упрямо я отказывался смотреть на ее дом.
— И здесь то же самое. Я думаю, она ненадолго переехала в дом Роберта.
— Напугал ее, да?
Я закатил глаза.
— У меня нет времени на женщину. Ты это знаешь.
Дайвон запрокинул голову, громко смеясь. Вся его грудь сотрясалась. Когда я скрестил руки на груди и ничего не сказал, он засмеялся еще сильнее. Затем вытер кожу под глазами кончиком большого пальца.
— О, чувак, — закричал он. — Это какая-то смешная хрень.
— Я не пытаюсь быть смешным.
— Нет, я так не думаю. — Он уставился на озеро, качая головой. — Ты думаешь, она глупая, не так ли?
— Что? — Я сел. — Никогда этого не говорил. Нет, — настаивал я. — Конечно, не думаю, что она глупая.
— Тогда не вини дерьмо, которое не имеет никакого отношения к тому, почему ты сидишь здесь один и почему она в том доме, когда, вероятно, хочет быть здесь. — Он прищелкнул языком.
Поэтому я сказал ему, что это было именно то, на что он был похож.
— Тебе нужна наседка, сынок, — сказал он. — Если бы Моник была здесь, она бы так сильно тебя отшлепала.
Я упрямо молчал.
— Скажи мне вот что, — сказал он. — И я не буду спрашивать подробностей, потому что, видит бог, Элли мне слишком нравится, чтобы знать о ней такое дерьмо, но когда ты был с ней, что ты чувствовал? — Когда я бросил на него скептический взгляд, он поднял руки. — Что? Я женат двенадцать лет. Я знаю, как говорить о чувствах, чувак. Не моя проблема, если ты этого не знаешь. Просто не отвечай, если не хочешь. Но без всего этого лишнего шума, только ты и она, на что это было похоже?
Легкость.
Та, которую не описать словами.
Ничто из того, что мы делали, не заставляло меня сомневаться в себе, до того момента, как на пресс-конференции все пошло не так.
— Разве твоя мама не спрашивает тебя о таких вещах? — спросил он.
Я покачал головой.
— Мы не были семьей, которая делилась своими эмоциями. Это было больше похоже на… — Я на минуту задумался о своем детстве, колледже, когда умерла Кассандра, и мои родители переехали сюда, чтобы помогать Фейт, поэтому я не платил незнакомцам, чтобы они помогали растить ее. — Мы показывали нашу любовь, действиями. Нам не нужно было накладывать на это слова, как красивые ярлыки. Просто будь рядом.
Дайвон медленно кивнул.
— Я понял тебя.
Слегка поерзал на своем сиденье.
— Какое это имеет отношение к чему-либо?
— Эмоциональный интеллект как у скалы, чувак, — пробормотал он, глядя в небо. — Думаю, если бы ты проснулся с маленькими сердечками, плавающими вокруг твоей большой головы, ты бы все равно не признался бы в том, что чувствуешь.
— Это неправда. — Я усмехнулся. — Это просто кажется… думаю, это невозможно. Все бы наблюдали за нами.
— Ну и что?
Дейвон наклонился вперед.
— Давай сыграем в игру по-быстрому. Не думай слишком много, просто скажи первое, что придет тебе в голову. Твоя жизнь стала лучше, когда она была с тобой?
«Да».
Мой рот оставался на замке.
— Ты скучаешь по ней?
«Черт возьми, да».
— Сколько раз ты видел ее за последние несколько недель?
«Двенадцать».
Поддразнивание, просто дегустация, когда мне хотелось есть бесконечно. В тишине я чувствовал, как мое сердце тревожно колотится, чего, вероятно, и добивался этот засранец.
Должно быть, он что-то увидел на моем лице, потому что усмехнулся себе под нос.
— Ты ей доверяешь? Она ограничивала твое время? Жаловалась на то, что ты делаешь? Думаю, я знаю ответ на каждый из этих вопросов. — Он вздохнул, когда я, наконец, посмотрел на него. — Чувак, делать то, что делаем мы? Ты знаешь, как трудно найти женщину, у которой хватит сил мириться с работой и обязательствами? Мне все равно, что кто-то говорит, но то, что им приходится делать, сложнее. Намного сложнее. Моник — самый сильный человек, которого я когда-либо встречал, но не смей говорить об этом моей маме, если встретишь ее.
Я рассмеялся.
Однако он еще не закончил.
— Ты хочешь знать, почему у меня ни разу не возникло соблазна изменить своей жене, в то время как большинство парней не подумали бы дважды? Потому что я этого не хочу. На свете нет ничего лучше того, что есть у меня дома. Никого, кто мог бы сравниться. Для меня нет никого лучше, чем она. Я мог бы повидать тысячу женщин. Мне все равно, как они выглядят или что обещают, для меня нет ничего лучше, чем Моник. И я доверяю ей, как ничему другому в этом мире.
Я опустил голову, мои руки болтались между ног, пока я изо всех сил пытался дышать.
— Итак, не знаю, почему ты так упорно сопротивляешься этому, потому что, как я понимаю, последние несколько недель ты был раздражительной занозой в заднице не просто так. Ты слишком изнуряешь себя, потому что не можешь выбросить ее из головы, верно?
Я провел языком по щеке.
— Это не может быть так просто, не так ли? — спросил я, голос был грубым и ржавым и исходил откуда-то из глубины груди. Часть моего тела, из которой я обычно не разговаривал. Это переросло во что-то большее, слишком объемное, чтобы поместиться под кожей.
Мог ли я представить кого-то лучше для себя, чем Элли?
Черт возьми, нет.
До нее меня никто никогда не соблазнял. Я никогда и
