Бог Войны - Рина Кент
— Блять, — он двигается быстрее, его ритм становится все глубже и интенсивнее, и он тяжело дышит.
Его большой палец находит мой клитор, и он теребит и дразнит меня круговыми движениями, пока трахает до беспамятства.
Я такая мокрая, что звук его члена отдается в комнате, как темная симфония похоти. Неприлично, что я так увлеклась этим, учитывая обстоятельства, но это так, и я возбуждаюсь все сильнее с каждым размеренным толчком.
Илай почти полностью выходит из меня, а затем снова входит, задевая чувствительную точку внутри.
Яростное ощущение пронзает меня. Белые звезды пляшут у меня перед глазами, когда я позволяю ему захлестнуть меня всепоглощающей волной. Я кусаю его палец сильнее, и из меня вырываются приглушенные стоны.
Оргазм — самый сильный из всех, что я когда-либо испытывала, но и самый болезненный.
— Господи. Блять! — он хватает меня за талию и входит глубоко и быстро, его зубы впиваются в мою шею, всасывая плоть.
— Моя, — рычит он мне в шею, когда входит в меня одним безжалостным толчком, и меня наполняет тепло.
А потом его губы сменяются пальцами, и он целует меня до потери сознания. Это беспорядок зубов, языков и первобытного разочарования, которое распространяется изнутри меня до места нашего соединения.
Быть поцелованной Илаем — прекрасная мука. Она вызывает привыкание. Это токсично. Сладостно ядовито.
Он выходит из меня, и я чувствую, как липкая влага скользит по моим бедрам.
Я все еще не отошла от пульсирующего оргазма, когда он в последний раз покусывает мои губы, прежде чем отстраниться.
Он держит меня за руку, когда я поворачиваюсь, вероятно, чувствуя, что не могу стоять самостоятельно.
Мое платье все еще задрано до талии, и я слежу за его потемневшими глазами, в которых отражается его сперма, смешанная с моей кровью. Розовая жидкость скользит по моим бедрам и скапливается в моих драгоценных туфлях.
— Полагаю, это означает, что я не изменяла тебе, — шепчу я, мой голос хриплый, а тело болит везде.
Вплоть до моего глупого сердца.
Он делает шаг ко мне. Я поднимаю руку.
— Держись от меня подальше.
Я поправляю платье, насколько это возможно, губы складываются в плоскую линию, и я сопротивляюсь желанию разрыдаться.
Я ни за что на свете не позволю ему увидеть, как я ломаюсь. Не сейчас.
Закончив, я поворачиваюсь, чтобы уйти.
Пиджак накидывается на мои плечи, и Илай вынимает шпильки из моих волос, освобождая их. Его запах проникает в мои ноздри, и мне не нравится, что я получаю от него хоть какое-то утешение. Или тот факт, что он пахнет немного похоже на меня.
Хотя что-то подсказывает мне, что его темнота очень скоро заглушит мой цветочный аромат.
Он слишком разрушительный.
— Я сказала тебе…
Мои слова заканчиваются вскриком, когда он подхватывает меня и несет на руках.
— Держаться подальше. Я слышал. Похоже, я не хочу, чтобы ты выходила перед всем миром только что оттраханной и позволяла этим малолетним идиотам с маленькими членами представлять, как ты выглядишь в порыве страсти. Так что если у тебя нет настроения наблюдать за тем, как я совершаю убийство, оставайся, блять, на месте.
Я отворачиваюсь, подбородок дрожит, и по щеке скатывается горькая слеза.
Поездка обратно домой проходит как в тумане. Я так устала, что хочу заснуть и, возможно, не проснуться.
Не смотреть в лицо реальности того, что произошло сегодня ночью.
Мои мысли — это беспорядочная мешанина из бурных эмоций и голодных желаний. Болезненная потребность в большем и желание никогда больше этого не делать.
Поэтому я поступаю именно так. Я прислоняюсь головой к окну и закрываю глаза. Гиперосознанное присутствие Илая не мешает мне погрузиться в сон.
В сонной дымке я чувствую, как большие руки оттаскивают меня от окна. Что-то мягкое вытирает внутреннюю сторону моих липких бедер и нежно гладит мою больную киску.
Я издаю хныканье. Илай ругается под нос.
Или мне так кажется.
Когда я возвращаюсь в реальность, я чувствую, как он несет меня на руках. На мне все еще его пиджак, и от меня исходит его запах.
Я не могу избавиться ни от него, ни от его запаха.
Я словно застряла в замкнутом кругу.
Вместо того чтобы открыть глаза, я держу их закрытыми. Меньше всего мне хочется конфронтации с ним. Я чувствую себя такой голой. Такой хрупкой. Такой эмоциональной.
Если я заговорю, он выложит свое любимое описание меня — что я драматизирую — и сочтет меня психически неуравновешенной.
А я не хочу, чтобы он думал обо мне так.
Даже если я на самом деле такая. Даже если он прекрасно осведомлен о моей ситуации. Приступ паники, свидетелем которого он стал несколько недель назад, должен быть единственным, что он знает о моей истинной сущности.
Поэтому я остаюсь спокойной, глаза закрыты, руки сложены на коленях, пока он идет к, как я полагаю, прихожей.
— Все в порядке? — доносится голос Сэм.
Он останавливается, и я чувствую, что его глаза так пристально изучают мое лицо, что я сопротивляюсь желанию съежиться.
— Не совсем.
— Она…? — Сэм запнулась, потом прочистила горло. — Хотите, я помогу уложить ее в постель?
— Я сам, — он снова начинает идти, а я думаю о том, чтобы открыть глаза и позвать Сэм.
Как бы мне ни нравилось сравнивать их безэмоциональное поведение, она гораздо лучшая компания, чем он. По крайней мере, она слушает мои разговоры без остановки, не осуждает меня и даже помогает с моими различными начинаниями и полубезумными хобби.
Но возможность проснуться и позвать ее ускользает между пальцев, как песок, когда Илай с впечатляющей скоростью взлетает по лестнице.
Он кладет меня на кровать и исчезает.
О. Это было не так уж плохо. Хотя мог бы и укрыть меня чем-нибудь.
Ну и придурок.
Я начинаю открывать глаза, но слышу шум, доносящийся из ванной. Я снова закрываю их и успеваю расслабиться, как в комнате раздаются его шаги. Вскоре он усаживает меня, и матрас прогибается под его весом, когда он снимает пиджак. По моей коже бегут мурашки, а по телу разливается мучительный жар. Однако я остаюсь неподвижной, пока он мучительно медленно расстегивает молнию и проводит пальцами по моей спине в чувственных ласках. Затем он осторожно снимает платье, как будто старается, чтобы ткань не повредила мою кожу.
Сидя перед ним обнаженной, я чувствую, как его взгляд изучает каждый мой изгиб, а он хватает меня за бедро и обхватывает рукой горло.
Напряжение горит
