Бывшие. Уже не вернуть - Марика Крамор
Я неконтролируемо всплескиваю руками и чувствую, как сильные пальцы неожиданно перехватывают и переплетаются с моими. Руки Нила дрожат, он перекрещивает предплечья на моей груди и крепко-крепко прижимает меня к своей груди. Его трясет всего, самоконтроль ему отказывает напрочь.
Мне бы оттолкнуть, запретить навсегда к себе прикасаться, но мужской безрассудный порыв дарит то самое странное ощущение. Дерево. Запах этого мужчины впитался в мою кожу, проник в кровь, безнаказанно пронесся сквозь восемь лет жизни без Нила. И теперь эта неуместная близость вновь дарит чувство защищенности и домашнего уюта. Вопреки всему…
— Зачем ты без меня ходила? — срывающимся голосом возражает Нил. — Мы могли бы вместе пойти. Я приехал бы. Послал бы все к чертям и приехал бы! Вернулся бы к тебе! Я же сказал!
— Потому что так нельзя. Потому что я и так выплакала слишком много слез. Потому что даже папа сказал мне, что я извожу тебя слезами и истериками. Потому что мне нужно было хоть немного времени прийти в себя. Да и тебе тоже.
— Арина, — потрясенно шепчет он мне на ухо. — Лучше плач и истерики, чем твое равнодушие и спокойствие, после того, как мы потеряли малыша. Да лучше бы ты кричала и утопила меня в слезах, чем видеть твое полное отстранение. И то, как ты постепенно вычеркиваешь меня из жизни, медленно, но верно отодвигаясь к другому, получив освобождение от меня.
— Освобождение?! Но я его не хотела! Не желала! Мне казалось, так будет лучше, так будет тебе легче…
— Да как ты не понимаешь? — прижимает к себе еще сильнее, отнимая мой воздух. Он как порыв неистового ветра, ведет за собой, и противостоять не получается. — Мне не нужно было легче. Мне нужно было с тобой… и неважно где, важно, чтобы ты была рядом, но ты безостановочно отстранялась…
Не знаю, в какой именно момент я освободила кисти и когда накрыла ладонями его крепкие предплечья. А сейчас и вовсе вцепилась в них, как в спасательный круг, чтобы не захлебнуться в губительном водовороте. Мне дурно от собственных ощущений. Но… вот же он. Мой родной, но такой далекий.
— Мы с Дымом только друзья, и тогда на улице я попросила его подыграть мне. Чтобы тебя разозлить ещё больше.
Не понимаю, зачем я это говорю, но такой момент… не могу промолчать. Хочется облегчить душу. Кажется, что если не сейчас, то никогда уже.
Может быть… мы сможем остаться, если не друзьями, то хотя бы не врагами? Возможно, еще получится перешагнуть через незабываемое прошлое? Опустить, потому что жить с этим невыносимо.
— Снова не веришь, — ухмыляюсь я разочарованно. Пусть и впустую, но пробую снова. — Хочешь знать, что мы с Дымом готовили тебе на день рождения?
Глава 45
— Хочу, — хрипло заявляет он. Скупо. Кратко. Но совершенно не сдержанно.
Нил напряженно выдыхает мне в волосы, сильнее смыкая руки. На мгновение мне даже кажется, что он прижимается губами к моей голове, пока его сердце отбивает бешеный темп.
Этот чувственный плен, как водоворот, из которого не выбраться, и уже укрывает с головой, а я почти позволяю бурному потоку завладеть своим телом. И разумом…
— Помнишь, ты когда-то сказал, что долго еще не сможешь дать мне то, к чему я привыкла? — горечь просачивается в голос, от нее леденеет кровь, и я не могу больше сдерживаться, потому что это настолько больно, это настолько мучительно, что терзает безостановочно! Томит, пытает и изводит! Голос мне отказывает, срываясь, горячие слезы текут по щекам, а Нил все продолжает крепко прижимать меня к ритмично вздымающейся груди. — Сказал, что, возможно, никогда не заработаешь на дом, подобный тому, где я жила. А я… ответила… что…
Горло хватают спазмы, мне воздуха мало. Громкие рыдания сотрясают меня и, наконец, находят выход на свободу.
Спасительные защитные объятия ослабевают. Нил разворачивает меня лицом к себе и вновь обнимает, не отодвигаясь ни на сантиметр.
— Ты сказала, что и не хочешь себе такой дом, — дрожащим голосом, на выдохе продолжает за меня Нил, — А хочешь другой. Поменьше. Уютный, теплый. Из дерева, что внушает тебе чувство защищённости и безопасности.
Я мочу его рубашку, без возможности взять себя в руки. И, еле-еле выговаривая слова, продолжаю:
— И… я… попросила… Дыма, чтобы он… помог мне… с макетом. И он помог начертить, и человека подсказал, кто смастерит и соберёт это сокровище… Дым сам… договаривался. Он участвовал, потому что я очень просила! А ты не так понял все! Мы хотели успеть! Поэтому постоянно на связи были! Правки вносили по ходу дела, мастер нам еще кое-что переделывал, мы согласовывали… Нил… ну… я же не могла тебе тогда все это рассказать! А ты просто сорвался и уехал! Оборвав все! Все абсолютно!
Меня трясет от отчаяния. Вновь вернулось то самое непонимание.
— Вот как ты мог отвернуться от меня?! Да еще и в такой тяжелый момент! Неужели ты ни разу не задумался? Не пожалел? Ну неужели я никогда ничего для тебя не значила, что ты потом даже не нашел в себе желания мне хотя бы позвонить?
Слова идут и идут непрекращающимся потоком, с ним выходит многолетняя скорбь, которая так и не успела выветриться и раствориться. Она вновь отравляет все во мне, каждую клеточку.
Я поднимаю на него глаза, мысленно
