Враги целуют жадно (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна Dusiashka
Мысли о ней сводили его с ума. Как она смотрела на него. Как прикасалась.
«А потом… согласилась пойти на свидание с моим братом. Зашибись!»
Понять это, а тем более принять Вадим никак не мог. И успокоиться тоже.
Его штормило от эмоций. Порой так сильно накрывало, что темнело в глазах.
В один из таких «приходов» он остановился на парковке центрального городского парка. Решив немного отвлечься, достал телефон.
Едва снял блокировку, на экране высветился его последний запрос:
«Анна Стеклова. Фигуристка…»
На сей раз он открыл результаты поиска, уже в ту секунду понимая, что его мир никогда не станет прежним. Все в нем перевернется с ног на голову.
Так и вышло. Информации о ней оказалось так много, что Вадим знатно прифигел. И пропал на несколько часов, просматривая бесконечные статьи о ней, фан-видео, любительские записи с тренировок, интервью, показательные выступления и непосредственно сами соревнования. Аня и впрямь была звездой. Легендой! Ей рукоплескали стадионы. Ее заваливали подарками и цветами. По ней фанатели. Своими выступлениями она доводила до слез не только соперниц, но и зрителей. В том числе и взрослых матерых мужиков.
Она била рекорд за рекордом. Выигрывала все соревнования, в которых участвовала. И еще как выигрывала! С каким-то нереальным сумасшедшим отрывом. Она была на голову выше своих соперниц, и по праву считалась сильнейшей фигуристкой за всю историю женского фигурного катания. Стальная Бабочка. Так ее называли. Боже, что она творила на льду!
Сверхбыстрая. Сверхгибкая. Сверхграциозная. Вадим понимал, какой титанический труд и упорство стоит за всем этим. Какая сила духа и несгибаемый характер. Знал, как сложно… просто кататься на коньках.
Имел представление, ведь сам длительный период времени играл в хоккей. Но… это не шло ни в какое сравнение с тем, что умела и делала Аня. С дико грохочущим сердцем Вадим наблюдал за юным воином с женским лицом. Как она преодолевала себя, становясь все сильнее и опаснее!
И везде рядом с ней был этот ее… Пожарский. Тренировались они вместе. Соревновались вместе. Отдыхали вместе. На фанатских видео, собранных по кусочкам, становилось ясно без слов – Айсберг грезил ей. Он сходил по ней с ума. Но лишнего себе не позволял – его сдерживал возраст Ани и… ее мать.
Тоже в прошлом известная фигуристка, как оказалось. Олимпийская чемпионка, но в парном фигурном катании. Завершив спортивную карьеру, Елена Леонидовна решила попробовать себя на тренерском поприще и многого добилась. Она тренировала и Аню, и Сашу - их обоих. Вырастила настоящих монстров, одержимых своим делом и фигурным катанием.
Тех, кого знал весь мир. Тех, кому не было равных в их дивизионе.
Тех, кто писал историю своим триумфом и победами. А потом…
На глаза Вадиму попался кричащий заголовок:
«Кому мешала Елена Стеклова? Кто лишил жизни гениального тренера?»
И внутри все оборвалось. Похолодело от жуткого открытия:
«Так Анина мать умерла не своей смертью? Ее… убили?»
Почему-то раньше он не задумывался над этим. Зато теперь в горле комок образовался при одной лишь мысли о том, каким страшным ударом это стало для Ани. Для Маши. Для всей их семьи. На прежних видео, они казались такими счастливыми. Дружными. Они искренне любили друг друга. Поддерживали. Дарили веру в себя. Окружали теплом и заботой.
И в самый неожиданный момент лишились всего. Какой-то ублюдок отнял жизнь Елены Леонидовны, и даже не понес за это наказание. Его не нашли!
- Как?! – взревел Вадим, оглушенный бесконтрольной яростью. – Как такое возможно?! Что за беспредел? Какого хрена?
Но в статье говорилось прямым текстом – дело закрыто в связи с отсутствием улик, мотивов и подозреваемого. Убийца Елены Стекловой еще не найден.
А секундой позже ему попалось видео с заголовком:
«Слезы Стальной Бабочки. Аня узнает о смерти матери. Эксклюзив!»
И Вадим проклял все, когда включил его…
Кадры и впрямь были редкие и душераздирающие – записи с видеокамер отеля. Ни звука, ни цвета. Черно-белое изображение, но четкое до жути.
На нем Аня – ошеломленная, обезумевшая от горя и страха, бежит по коридору в сторону лифта. Босая. Раздетая. В легкой домашней пижаме.
За ней мчится Пожарский и настигает ее до того, как подъезжает лифт.
Он пытается удержать Аню, но ярость придает ей сил. Она борется с ним.
Кусается. Царапается. Маленькая. Хрупкая. А Айсберг не в состоянии совладать с ее агонией. Он укладывает ее на пол, лицом вниз и наваливается на нее своим телом. Удерживает и… по его губам можно четко прочитать:
«Нет! Тебе нельзя туда! Ты не должна это видеть!»
А Аня не оставляет попыток выползти из-под него и вопит:
«Мама! Мамочка! Пусти меня к ней!»
«Прости!» - летит в ответ. – «Она не хотела бы этого!»
После чего Пожарский применяет удушающий, и Аня отключается.
А сам он медленно скатывается с нее, хватается за голову и… тоже плачет.
- Сука! – судорожно выдохнул Вадим, отшвырнув от себя телефон.
Его трясло так, что зуб на зуб не попадал. Он так остро чувствовал ее боль, что сам невольно прослезился. Его мама умирала долго, и страшно мучалась при этом. Она молила отца о смерти. Ждала ее, как избавление от боли.
И когда мамы не стало, они успокаивали себя тем, что сейчас ей гораздо лучше. Она отмучилась. А тут… ничего не предвещало беды и на тебе!
В общем, приходил в себя после увиденного Вадим долго. И порог дома переступил в прескверном настроении. Его встретила их экономка – Наталья Васильевна и принялась сокрушаться, узнав, что ему кусок в горло не лезет:
- Как же так, Вадим? Вы с отцом сговорились сегодня? Хоть ты поешь!
Эмоционально выжатый и истощенный, он через силу улыбнулся женщине:
- Спасибо. Я не голоден.
- Как не голоден? Лоб такой! Молодой. Здоровый. А ты не приболел, часом?
- Нет, - отмахнулся Вадим. – Так отец дома, говорите?
- Да, - заговорщицки шепнула Наталья Васильевна. – Ты только смотри, Вадимка, под горячую руку ему не попади. Лев Сергеевич сегодня не в духе.
- С чего вдруг?
- Да кто ж его знает? – пожала плечами женщина. – С кем-то на повышенных тонах разговаривал по телефону. Затем поднялся к себе, переоделся. Ужинать отказался. Спустился в спортзал, и уже несколько часов оттуда не выходит!
- Ясно! - кивнул Вадим, и направился прямиком к родителю. В спортзал.
Своего старика он услышал почти сразу – тот яростно молотил по груше.
Однако постороннее присутствие почувствовал мгновенно. Обернулся.
И да, выглядел он… мягко говоря, жутко недовольным. Сокрушенно вздохнув, Вадим вооружился вторым комплектом боксерских перчаток и подошел к отцу, который не проронил ни звука с момента его появления.
- Как на счет достойного спарринг-партнера? – заговорил первым.
- В стойку вставай, достойный! – услышал в ответ.
Следующие двадцать-тридцать минут они беспрерывно махали кулаками, выплескивая друг на друга весь негатив, все скопившееся раздражение.
Еще и переговариваться умудрялись. Вадим аккуратно прощупывал почву.
- Бать, как сильно наш бизнес зависим от Полозовых?
- Я ни от кого не зависим! – рычал он в ответ. – Наш бизнес – автономная, самостоятельная единица. Но Андрей мой партнер. У него в моей компании есть своя доля, свои активы. И если он выведет их, я понесу серьезные убытки. Это скажется и на твоей жизни. Я доходчиво объясняю?
- Угу, - промямлил Вадим, уклоняясь от удара, и атакуя в ответ. – А если я их покрою?
- Кого?
- Убытки твои!
- Без обид, сын! Но пока… покрывать ты умеешь только девок!
- Совсем в меня не веришь?
- Этого я не говорил.
- У меня есть квартира, - не унимался Вадим. – Две машины и приличная сумма на депозите…
- Я в курсе.
- Этого хватит, чтобы…
- Ты хоть представляешь, о каких суммах идет речь?
