Юлия Туманова - Не было бы счастья
Он приведет ее сюда, в свой дом. А потом будет видно.
Несколько раз он с наслаждением повторил это вслух: «Потом, потом, потом».
Пронзительно затрезвонил телефон, возвращая в настоящее.
— Алле? — улыбнулся в трубку Илья.
— Ты еще дома? — с сердитой обреченностью пробурчал шеф. — Я так и думал. Давай все-таки собирайся, а? И захвати все бумаги по Зайцеву, я хочу быть в курсе дела.
— Конечно, обязательно, всенепременно, дорогой вы мой, Константин Григорич!
На том конце провода образовалось потрясенное молчание. Начальство тяжело сопело, пытаясь сообразить, что творится с подчиненным. Не было на памяти шефа такого, чтобы Кочетков сразу и безропотно согласился ознакомить его с деталями предстоящего процесса.
Да и ласкового обращения от Ильи Михалыча можно было ожидать с той же вероятностью, что изящества от слона.
— С тобой все в порядке, Илюшенька? — вкрадчиво поинтересовался Константин Григорьевич.
— Больше чем! У меня все просто отлично и замечательно.
Поди пойми эту молодежь, подумалось бывшему офицеру. То они еле языком ворочают от свалившегося внезапно горя, то уже через пять минут счастливо ликуют.
— Значит, бери бумаги и дуй ко мне, — мрачно подытожил Константин Григорьевич.
С некоторым трудом восстановив дыхание, Илья заставил себя подумать о работе. Сейчас он отправится к шефу, быстренько поставит его на место, доложив, что дважды два — четыре, а Илья Михалыч Кочетков — самый лучший в мире адвокат. И, покончив одним махом с делами, помчится к ней. Нет, он не будет спешить, ведь она его обязательно дождется.
Иначе и быть не может.
Порывшись в бумажнике, он извлек маленький ключик от стола, открыл ящик с бумагами и долгое время сосредоточенно рылся в нем. Нужные документы все не находились. Торопиться ему было некуда. С одной стороны. С другой же — от нетерпения тяжело стучало в висках и перехватывало горло, будто он все-таки боялся опоздать. Мысленно всеми силами отбиваясь от страха, Илья вывалил содержимое ящика на стол и очень тщательно просмотрел каждую папку. Той, от которой зависел исход завтрашнего дела, не было.
Он поднялся и зачем-то прошелся по кабинету туда-сюда. Взглянул на часы. Поскреб затылок. Присел на диван, силясь размышлять спокойно и логично.
Документы, ясное дело, от этого не появились.
* * *— Надо же что-то делать, — в сотый раз, наверное, произнесла Ольга Викторовна.
— Может, их заманить куда-нибудь и оставить наедине? — с энтузиазмом предложила Маринка.
Бабушка скептически поджала губы и только хотела высказаться по этому поводу, но тут в гостиную вошел Илья. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Женщины притихли, настороженно переглядываясь.
— Где Данька? — хрипло осведомился он.
— Спит. Ты что, не знаешь, он всегда в это время спит.
Илья покосился на часы. Ну да, у сына сиеста, кажется, так это называется в Испании. Не будить же его. Или будить?
— Он в последнее время у меня в кабинете играл?
— Что? — недоуменно спросила мать.
— Я спрашиваю, видели вы его в моем кабинете? Ерунда все это, устало подумал он. Данька не брал бумаги. Ящик не взломан, замок цел, хотя на нем были видны царапины, словно пытались открыть шпилькой или ножом.
Почему пытались? Открыли!
— Разве за этим разбойником уследишь? — медленно проговорила бабушка. — Да и потом, ты ведь разрешил ему там возиться, чего теперь спрашиваешь?
— Он сломал что ли чего? — всунулся в гостиную дед. Илья потряс головой, а Маринка пробормотала, что в таком случае нечего приставать с идиотскими вопросами.
— Это не вопрос, — глухо отозвался он, — это крик души.
— Чего? Чего?
— У меня из кабинета, из закрытого ящика пропали бумаги. Очень важные. И если их не брал Данька…
— Зачем ему твои бумаги? — удивилась Ирина Федоровна. — И как бы он запертый ящик открыл? Он же все-таки ребенок, Илья, а не медвежатник какой!
— В том-то и дело. В том-то и дело, бабуль.
С этими словами Илья неуклюже развернулся, едва не врезавшись в косяк, и вышел из гостиной.
— Куда ты? — вслед прокричала мама.
Он не ответил. Ни единой мысли не было, только кипучее бешенство взвевалось изнутри огнедышащими волнами, застилая дымом все вокруг.
* * *Илья мчался по трассе, вцепившись в руль с такой силой, что побелели костяшки пальцев. То и дело вспыхивало безумное желание, чтобы дорога не кончалась никогда. Ему бы просто пришлось всю жизнь держаться за баранку и давить на газ. Ничего особенного. Прекрасная альтернатива тому, что он собирался сделать.
Хотя Илья плохо себе представлял, что именно он предпримет, как только прибудет по месту назначения.
Возможно, остынет и повернет назад. И станет считать все случившееся очередной ошибкой, досадным недоразумением, обыкновенной человеческой подлостью, уже не однажды встречавшейся ему на пути. Подумаешь… Переживем…
Но хочется посмотреть ей в глаза. Лишь бы хватило запалу. Только бы не струхнуть в последний момент, не впасть в сомнения.
Тогда, вооружившись справедливым негодованием, он запросто встретит ее взгляд. Ему будет плевать, что в глубине изумрудных озер не обнаружится ничего такого, ради чего еще час назад он собирался нырнуть в неизвестность, без страховки, без спасательного круга, просто поверив в свои силы.
Каков дурак!
Она искусно совместила приятное с полезным, и больше ничего. Совсем ничего.
Ну и дурак!
Эти дни он много раз думал о том, что случайности все-таки закономерны. Все складывалось будто бы невзначай, а получалось, словно так и надо, словно давным-давно все было предопределено и сопротивляться бесполезно, да и не хочется.
Он даже слово такое вспомнил — «судьба». И осторожно примеривался к нему и немного стеснялся своей безудержной радости оттого, что жребий выпал так, а не иначе.
Где бы он стал искать ее? Когда? Как?
Если бы не судьба…
Вот придурок!
Ведь не было случайностей — судьбоносных или еще каких-нибудь.
Почему только теперь это стало очевидно? Почему ни разу он не задумался, не насторожился, не дал себе труда сложить воедино картинку? Как последний идиот он позволил обвести себя вокруг пальца! Ведь все — от начала до конца — было такой очевидной подставой, что только слепой не увидел бы фальши.
Ее машина случайно оказалась в аэропорту в тот день, когда он прилетел из командировки. Ее нога случайно подвернулась в его дворе, да так, что опухла и перестала нормально функционировать. Ее обаяние без промаха уложило на лопатки весь дом. Включая его самого.
Дурачина-простофиля, мягко выражаясь.
У нее было несколько дней, чтобы спокойно, не торопясь перерыть весь дом и найти то, за чем она, собственно, и пожаловала.
