Натурщица - Олег Юрьевич Рой
— Доскажи. Обязательно доскажи!
Она осторожно погладила его по плечу, а он перехватил ее руку и, как раньше, зарылся лицом в ее ладонь. Какое родное ощущение. Какое спокойное.
— Досказываю. — Он снова завладел ее рукой. — Итак, Жанна попыталась насесть на меня с карьерой, но я четко сказал ей, что на этом поприще ловить ей действительно больше нечего. Потом она попыталась подобраться ко мне с другой стороны. Рассказала про свои визиты к психоаналитику — она пыталась понять, что ее гложет. Она даже попыталась снова «поиграть в семью». Ну, как она себе это представляла? Чувства давно угасли, она и сама это понимала. Надежд на возвращение «Алекса-художника» тоже нет — это ее расстроило не в пример сильнее. А уж когда она из моих собственных уст узнала правду — что и портрета ее, который она мечтала продать за бешеные деньги, тоже больше нет, — тут она и устроила мне цирк с огнями. Знаешь, даже к лучшему, что ты ушла тогда — ты бы все равно убежала, только уже пронаблюдав мою бывшую во всей красе. Это был такой скандал! Такой, знаешь… базарный, с воплями, обвинениями, битьем посуды. Я ведь тоже ушел. Она там одна бесновалась. Ну, а как же — крах всех прожектов, она к этому не привыкла. Но скандалом картины-то не вернуть… Я погулял, вернулся. Она вроде бы присмирела. Думаю — все, гроза миновала. Ан нет.
Алексей явно собирался с силами, чтобы сказать еще что-то. Сима ждала.
— Дело в том, что Жанна приехала в Россию не одна, а с нашей дочкой, Стеллой, — настороженно взглянув на Симу, наконец сказал Алексей.
Сима оживилась:
— Так это же здорово! А сколько ей лет?
— В прошлом месяце исполнилось шестнадцать. Но не торопись радоваться… Ты, наверное, подумала: «Милая девочка, мы с ней подружимся». Но… Я люблю ее просто потому, что она моя дочь. Однако милой девочкой ее, пожалуй, не назовешь.
— Зря ты так, — заступилась Сима.
— Я просто хочу, чтобы для тебя ее выходки не оказались неожиданностью, — вздохнул Алексей. — По крайней мере, Жанна объявила, что она с ней не справляется. А то, с чем она не справляется, как правило, отставляется куда-то в сторону.
«Ну и нравы у этих… богатеньких», — подумала Сима.
— Может быть, ты преувеличиваешь? — осторожно спросила она.
— Я преуменьшаю, — ответил он.
— Да что же эта девочка могла натворить такого, что с ней надо «справляться»? — недоумевала Сима. — Грубит, школу прогуливает? Так это и здесь все дети ее возраста этим маются, пока свое не отбесятся…
— Ну… К примеру, она себе лицо изуродовала пирсингом. — Отец, похоже, недоумевал тоже. — Я с ней пока только по видеосвязи пообщался… Не видел ее всего полтора года, а она изменилась… ну просто до неузнаваемости. Волосы покрасила — хуже, чем панки из моей молодости!
Сима посмотрела на Алексея чуть снисходительно.
— Ты разве забыл, где я работаю? — улыбнулась она. — В салоне красоты. А раньше, до того как занялась ногтями, я тоже была парикмахером, а ты хочешь удивить меня цветом волос?!
— Ну… Это, конечно, я погорячился, — признал Алексей. — Но ведь это моя дочь, которую я привык видеть совсем иной — я даже не про внешность. Там другие подростковые закидоны.
— Да какие бы ни были, — серьезно сказала Сима. — Ведь сам говоришь — «подростковые». Она не вечно подростком будет. По-моему, она просто по тебе скучает. И протестует — в виде вот этих самых подростковых, как ты говоришь, закидонов. Ее нужно просто любить…
У Симы от этого рассказа, конечно, голова пошла кругом. Но зато она узнала самое главное — Леша действительно оказался «ее Лешей». Сима прекрасно знала, что немалое количество мужчин годами не могут выбрать между двумя, а то и тремя женщинами и мечутся от одной к другой, режут их души «по живому». Сима такого бы выдержать просто не смогла, поэтому и решила «самоустраниться» — это было единственным верным решением. Но он не собирался возвращать Жанну. Если бы это произошло, она бы его больше не увидела — он бы просто не приехал к Симе в Рамешки.
Ну, а с девочкой, которая, безусловно, страдает, иначе не устраивала бы этих закидонов, отчаянно пытаясь обратить на себя внимание, можно найти общий язык. Надо просто ее любить, ведь семейное тепло необходимо всем…
— Сима, я нужен тебе? — еще более серьезно спросил художник. — С моими проблемами? Я не предлагаю тебе их решать, я просто хочу быть рядом с тобой. Вместе. Если, конечно, ты тоже этого хочешь.
— Вместе? — переспросила Сима.
— Вместе, — подтвердил Алексей.
Сима понимала, что решение за ней. Вот он, выбор из расклада Полины! Спокойное и взрослое решение. Не та подростковость, которая преследовала ее всю жизнь, не та безбашенная эмоциональность, в которую она всегда бросалась очертя голову. Здесь Алексей, даже при всех своих неврозах, был куда последовательнее. В конце концов, это ведь он принял решение развестись с Жанной. Теперь что-то серьезно решить предстояло и Симе. И она заглянула глубоко-глубоко внутрь себя.
Нет, это было не «ее кино». Она просто представила, что будет, если она не выберет Лешу. Спокойствие одиночества. Нет, если она захочет, у нее мужчина может появиться в любом возрасте — только зачем? Леша почему-то стал ей родным. Боялась ли одиночества? Пожалуй, уже нет. Любила ли она Лешу? Да. Необъяснимо. А хотела бы она попробовать стать не одинокой с человеком, который только что признался ей в любви, но который инертно вел себя, когда ей было плохо и страшно?..
Пока она не была готова ответить на этот вопрос.
Обжегшись на молоке, неминуемо дуют на воду. В более молодом возрасте люди порой обжигаются несколько раз. Но рано или поздно наступает момент, когда страх получить новую душевную рану может пересилить остальные чувства. Пока Сима была не готова доверять. А любить, но не доверять, это все равно больно…
— Пошли чай пить, — предложила Сима.
— Пойдем, — обрадовавшись, отозвался он.
Родители встретили их несколько настороженно — Виктор Семенович, уже, по всей видимости, бросивший возню в гараже, расхаживал по кухне с чашкой в руке:
— Шороху-то наделали… К нам уж двое заходили, спрашивали, что за московские гости пожаловали. Машина-то на виду.
— Не скроешься, — неловко пошутил Алексей.
— А скрываться не надо, — не особо приветливо отозвалась Екатерина Сергеевна.
— Мам, я поставлю чайник, — как ни в чем не
