Тайная семья босса - Лена Лорен
Крыша едет.
Я решаю, что сидя на земле, до меня быстрее дойдет смысл того, что сказал мне отец.
Спиной откидываюсь на колесо внедорожника, вытягиваю ноги, а затем, смотря в одну точку, напрочь утрачиваю способность двигаться, слышать и даже мыслить логически.
Мысли если и посещают меня, то все они настолько сбивчивые, что дезориентируют меня.
Бобби пять лет была частью моей жизни, а выходит так, что я толком о ней ничего не знаю.
Но причина отказа в переезде ко мне теперь не кажется такой надуманной. Наверное ей было стыдно возвращаться туда, где в свое время она приобрела дурную репутацию.
— Я все равно не понимаю, как ты провернул это, — пробормотав, хватаюсь за голову, чтобы не дай бог она не взорвалась.
— Когда ты вернулся в Россию, естественно, я переживал за тебя. Мне казалось, что ты потерял себя, но ты прислушался к моему совету и обратился за помощью к психологу. Я знал, что ты подойдешь к поиску специалиста достаточно избирательно, и у меня не было никаких сомнений, что ты выберешь именно Жанну, потому что на твоем месте, я сделал бы точно такой же выбор.
Правда заламывает мне руки, а сознание словно в центрифуге вращается.
Я резко поднимаю глаза на отца, тот виновато опускает взгляд в землю. Мне с трудом верится в реальность происходящего, но, похоже, отец не врет.
— Стоп, Жанна? Ты подговорил ее? — рявкнув, я вскакиваю на ноги, с трудом удерживаю себя, чтобы не сорваться. — Ты совсем спятил уже? Ты нанял ее, чтобы она промыла мне мозги?
Отец тяжко вздыхает, хватает ртом воздух и тыльной стороной ладони стирает пот со лба.
Медлит, гад. Ищет себе оправданий.
— Нет, конечно! — возмущенно протягивает. — Жана проделывала свою работу профессионально и совершенно непредвзято. Так, как и должен проводить работу психолог. Она не вмешивалась с советами, которые не пошли бы тебе на пользу. Она давала тебе только те рекомендации, которые считала правильными, иначе в первый же день она бы настоятельно порекомендовала тебе расстаться с Бобби и присмотреться к Юле, но Жанна не знала всего того, что не так давно мне довелось узнать о Роберте. Да, она делилась со мной некоторыми моментами, например, есть ли сдвиги в твоем выздоровлении, но по-другому бы я не мог понять, что происходит с тобой. Она просто стала связующим звеном, иначе о жизни сына я ничего не разумел бы. Ты же бойкотировал меня все эти годы. Сколько бы я не предпринимал попыток сблизиться с тобой, все они были проигнорированы тобой.
Мне мерзко.
Я морщусь с силой, сдерживаю тошноту, поднимающуюся по горлу. Ощущение, будто вставили нож в спину по самую рукоять и прокрутили лезвие по кругу.
— Я в шоке! Все вокруг врали мне! Постоянно! — я хватаюсь за голову. Согнувшись, цепляюсь в волосы, в безысходности желая вырвать их с корнями. — Все смотрели мне в лицо и нагло врали! Так может, еще кто-то есть? Может быть, в автосалоне тоже работает твоя шестерка, которая докладывает тебе, что я съел на обед и сходил ли я в туалет? — выпрямившись, я харкаю желчью через плечо. — Ты вновь меня разочаровал!
Пока я раздирал свою глотку неуемным рыком, непроницаемая маска на лице отца дала первую трещину, а впоследствии развалилась на куски, демонстрируя мне возмущение и обнажая отчаяние, сменяющееся искренним раскаянием.
Со страдальческим видом он подходит ко мне и разводит руками в разные стороны, словно решил добровольно подставить себя под расстрел.
— Да, сынок, я виноват перед тобой! Но таким образом я лишь приглядывал за тобой, и на тот момент отчета о проделанной работе с Жанной мне было достаточно. Меня устраивало то, как ты борешься со своими страхами, и меня полностью устраивало то, что ты не видел будущего с Бобби, исходя из твоих собственных размышлений о ваших отношениях, поэтому более я не вмешивался в твою жизнь. Ты бы даже не узнал об этом, если бы я не решился открыть тебе глаза на всю правду.
С нарастающим раздражением и отвращением я стискиваю челюсть. До хруста и боли.
— Но ты все же решил вмешаться в мою жизнь.
Отец дерганным движением проводит рукой по своим седым волосам. Глаза его блестят от влаги, зрачки бегают туда-сюда.
Кажется, нервы сдают и у него.
— Мне пришлось. Ты же около года не посещал психолога. Я потерял единственную нить, связывающую меня с тобой. Я не знал о тебе ровным счетом ничего, на мои звонки ты не отвечал, с Октавией общался неохотно. Что мне еще оставалось делать? — кривит он рот и с предосторожностью продолжает: — Тогда я вспомнил твои слова о предсмертной агонии и выдумал историю о смертельной болезни, чтобы хоть как-то повлиять на тебя. Только так я смог увидеться с тобой.
— Постой.... Хочешь сказать, ты не болен? — вопросительно смотрю на него, а тот плечами передергивает и прячет взгляд. Ему совестно, а мне смешно. До истерики. — А хотя чему я удивляюсь? Вокруг меня же одни лжецы.
Не разглядев в нем ни капли понимания и сострадания, я отхожу в сторону. На глаза попадается сухая коряга и я не придумываю ничего иного, кроме как замахнуться ногой и со всей накопившейся злобой пнуть ее. Еще, еще и еще раз я выплескиваю всю свою злость, пока не выкорчевываю ее из земли, и она не разлетается на части.
— К сожалению, сынок, это так, — отец кивает поникшей головой. — И одна такая ложь стала самой подлой, отвратительной. Из-за нее твоя жизнь превратилась в сплошной самообман.
Если это еще не все, то боюсь представить, что же будет дальше...
Да какая уже разница... Все ведь и так пошло псу под хвост...
Развернувшись, я возвращаюсь к отцу и широко расставляю свои руки перед ним.
— Давай! Ну, давай же! Что ты смотришь на меня как маленького ребенка, у которого отняли конфетку? Добей меня! — говорю с улыбкой психа.
— Ты общаешься сейчас с Артемом?
Мозги мои вскипают, тело липким слоем пота покрывается,
