Однажды и навсегда (СИ) - Головьева Светлана

— Ты даже не намекнёшь что это такое?

— Не хочу испортить сюрприз, — он притягивает меня к себе и целует в щёку. — Пойдём, познакомимся ближе с моими родителями.

Мы заходим в дом, и я сразу замечаю, как тут всё изменилось с нашего прошлого приезда. В центре гостиной стоит мягкий диван тёплого коричневого оттенка, напротив деревянный кофейный столик со стеклянной столешницей и два больших кресла по обе стороны от него. На каминной полке в ряд стоят семейные фотографии и несколько фарфоровых танцовщиц. На окнах висят красивые бежевые шторы и стоят цветы в горшках. С потолка свисают две люстры с простым круглым абажуром белого цвета. На полу перед камином лежит ковёр с высоким ворсом и геометрическим принтом. Тут и там можно заметить всякие дизайнерские мелочи, вроде статуэток или ваз. Сразу видно, что тут живёт женщина. В воздухе витают ароматы чесночного хлеба, специй и мяса. Мать Джека гремит тарелками на кухне, и я решаю помочь ей с обедом.

— Справишься без меня? — спрашиваю я Джека, кивая в сторону его отца, который сидит на диване с телефоном в руках.

— Бросаешь меня одного на съедение волкам? — шепчет он.

— Он твой отец, не думаю, что он тебя съест. Иди и поговори с ним, он старается, облегчи ему немного задачу, — немного подталкиваю его и, игнорируя недовольное ворчание, ухожу на кухню. В проходе останавливаюсь и оборачиваюсь. Джек сидит рядом с отцом, и они о чём-то тихо переговариваются. Улыбаюсь про себя, радуясь и надеясь, что после окончания этого дня они станут гораздо ближе, чем были до этого. Конечно, им предстоит длинный путь, но он начинается с небольших шагов. Им всем придётся переступить через свои страхи, гордость, обиды, чтобы принять, друг друга такими, какие они есть.

— Помощь нужна? — спрашиваю я, входя на кухню. Миссис Хастлер надела фартук поверх своей чистой одежды и теперь похожа на одну из «Отчаянных домохозяек». Она поворачивается ко мне, тепло улыбаясь.

— Почти всё готово, осталось только накрыть на стол.

— Окей, давайте я этим займусь.

Мать Джека кивает, и мы вместе принимаемся сервировать стол. Она основательно подготовилась к этому обеду. Всей этой едой можно накормить человек десять не меньше. Женщина достаёт из духовки грудинку, от которой исходят потрясающие ароматы, и ставит её в центр стола. Так же она ставит бутылку вина и достаёт из шкафа четыре бокала.

— Спасибо, Маккензи, — говорит миссис Хастлер, когда стол накрыт.

— Не за что, я всего лишь помогла накрыть на стол.

— Я не об этом, — она на миг устремляет взгляд в гостиную, где Джек разговаривает с отцом. — Спасибо за то, что вернула нам сына.

— Он сам решил прийти, я его лишь немного подтолкнула к этому, — говорю я.

— Ты много для него значишь. Он любит тебя и доверяет, а это дорогого стоит. Уж поверь мне, — она осторожно обнимает меня и добавляет, — я очень рада, что он не одинок.

— Вы нужны ему не меньше. Он об этом не говорит, но я чувствую, что так и есть. Не испортите всё в этот раз, — отвечаю я серьёзно, глядя ей в глаза в которых стоят непролитые слёзы. Она лишь кивает, а после отходит от меня и спешно вытирает глаза.

— Мальчики, идите к нам, обед готов, — кричит она и на её лицо снова возвращается улыбка.

Через минуту входят Джек с отцом. Я замечаю, что Джек стал гораздо спокойней и раскованнее, чем прежде и успел переодеться. На нём сейчас спортивные серые штаны и простая белая футболка. Волосы влажные после душа, а лицо чистое. Под глазом синяк, который всё ещё выглядит не лучшим образом, но в целом других повреждений на нём нет и я этому рада. Вчерашняя драка снова встаёт перед моими глазами, и я зажмуриваюсь, стараясь прогнать те нелицеприятные картины. Всё это в прошлом. Сейчас он со мной и со своей семьёй, счастливый и вполне здоровый.

— Выглядишь гораздо лучше, — миссис Хастлер останавливает Джека и осторожно кладёт рук на его лицо, осматривая повреждения. — Папа дал тебе свою одежду?

— Ага, — отвечает Джек и садится за стол.

— Всё ещё не могу привыкнуть, что ты стал таким большим, — тихо говорит мать Джека, скорее самой себе, чем ему. Он смотрит на неё какое-то время, наверняка придумывая, что же такого обидного ей ответить. Но взгляд Джека находит мой, и я еле заметно качаю головой, предостерегая его.

— Не стоит, — произношу я беззвучно, и он кивает, сдавшись.

Наконец мы все усаживаемся за столом, я занимаю место рядом с Джеком и беру его ладонь, переплетая наши пальцы под столом. Он смотрит на меня с благодарностью и любовью.

— Люблю тебя, — шепчет он, немного наклонившись ко мне и совершенно игнорируя взгляды его родителей.

Напротив нас отец Джека прочищает горло и накладывает салат себе в тарелку.

— Джек, не расскажешь, как дела на твоей работе?

— Всё как всегда, пап.

— Пока не придумал, чем будешь заниматься дальше?

— Есть одна идея, но пока точно, не известно получится ли у меня, — Джек переводит взгляд на меня и весело подмигивает. А мне становится интересно, что же это за идея такая и почему он мне ничего об этом не говорил.

— Если не попробуешь, то вряд ли узнаешь. Лучше сделать попытку и прогореть, чем бездействовать, — серьёзно говорит отец Джека, и я понимаю, что он и сам когда-то точно так же начинал свой бизнес.

— Я знаю, пап. И я не говорю, что не буду пробовать, просто пока не хочу об этом говорить, пока всё точно не станет известно, — Джек сверлит взглядом отца, и какое-то время между ними идёт немой разговор. Потом мистер Хастлер всё же отводит взгляд и согласно кивает.

— Давайте не будем говорить о работе, — вмешивается в разговор мать Джека, — лучше расскажите нам о вас. Вы давно вместе?

Джек смотрит на меня, умоляющим взглядом и я перевожу внимание на себя. Принимаясь кратко рассказывать всё, что происходило с нами, опуская интимные подробности. Дальше разговор снова вернулся к работе, только теперь уже моей. Миссис Хастлер расспрашивала меня о Париже, о показах, моделях и прочей дизайнерской рутине. Родители Джека так же рассказали немного о своей жизни в Италии, о винодельне. Вскоре мы уже все вместе весело смеялись над шутками, которые то и дело отпускал отец Джека. Напряжение и нервозность спала, чему существенно поспособствовало вино, которое родители Джека привезли со своего виноградника в Италии. Сейчас мы не были похожи на незнакомцев, которых насильно заставляют общаться. Мы все были одним целым. Семьёй, которая наконец-то сплотилась и стала единым целым. И я была рада этому. Мне нравилось видеть счастливую улыбку на лице Джека, на то с какой лёгкостью он принимал объятия матери и как спокойно говорил с отцом. Я больше не чувствовала в нём злости и обиды на своих родителей. Он словно исцелился, и это осознание заставило меня любить его ещё больше. Хоть и казалось, что больше любить уже просто невозможно.

ДЖЕК

— Ты стал настоящим мужчиной, Джек. И мне радостно видеть это. Но так же я виню себя за то, что не был рядом, когда ты нуждался во мне, — отец смотрит на меня печальным взглядом и отворачивается, закуривая сигарету. Красный огонёк вспыхивает в вечернем полумраке. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, оставив после себя лишь подобие дневного тепла.

— Это осталось в прошлом, незачем снова об этом вспоминать. В этом уже нет смысла. У нас есть власть только над настоящим. И в этом настоящем я вас простил. Правда, — говорю я, делая затяжку и отпуская дым в воздух.

— Ты кажешься счастливым с ней, — отец кивает в сторону Кензи, которая о чём-то беседует с моей мамой. Её тёмные волосы ласкает ветер и даже в этом полумраке она словно вся сверкает и искриться. Девушка перехватывает мой взгляд и улыбается, нежно и невинно.

— Да, та и есть, — отвечаю я.

— Это хорошо, она мне нравится, — он кивает и убирает руку в карман брюк, — у меня кое-что есть для тебя, точнее для Маккензи.

Он протягивает мне маленькую квадратную коробочку, обтянутую чёрным бархатом. Я нерешительно беру её у него из рук и открываю. Внутри лежит кольцо из платины с шестью крохотными бриллиантами.