Татьяна Алюшина - Девушка с проблемами
– Нет никаких дневников. И никогда не было, вас обманули, – устало ответила она.
– Я сам видел формулы, данные! Есть экспертные оценки!
– Это удачно состряпанная липа. Оська это умел. Решил, видимо, на старости лет пристроиться по специальности.
– Это невозможно! Он был умен, хитер и не стал бы играть с такими людьми!
– Да? И где он сейчас? – напомнила Сашка. – Насколько я понимаю, и с вами оказалось опасно играть и сотрудничать. Думаю, говорить нам больше не о чем. Вам вон товарищи объяснят. А я устала, знаете ли, бегала много последние дни, да по лицу наподдавали вашими стараниями, подстрелили вот.
Лев Петрович встал из-за стола, подошел к Сашке, взяв за ручку. Пожал.
– До свидания, Александра.
– До свидания, Лев Петрович.
Светский раут, обхохочешься!
Иван подхватил ее под руку и повел, повел куда-то – коридорами, лестницами, дверьми. И усадил на переднее пассажирское место своего джипа.
– Иван, – устало спросила Сашка, – а моя машина жива вообще? Ты в курсе?
– Жива, стоит у тебя под подъездом, ребята перегнали.
– Как? А ключи, документы? – шебутнула Сашка и сообразила, из какого, собственно, заведения сам Гуров и его так называемые ребята. – Ах, да!
– Вот именно! – подтвердил Иван правильность ее выводов.
Она отвернулась от него, смотрела в окно на летящие мимо улицы, теряющие четкость очертаний в снисходящих на город сумерках.
А сколько вообще времени? И какой сегодня день?
– Устала? – заботливо поинтересовался Иван. – Рука болит?
Она не ответила и голову не повернула. «Романтические» бега по пересеченной московской и прилегающей к ней местности закончились – чего уж теперь.
– Саш, а ведь ты что-то у Бура не договорила. Что?
Бура она, может, и могла обмануть – он ее не знал, не чувствовал так, как Иван, не мог уловить нюансов ее интонаций и поведения. А он мог.
– Ты сразу поняла, что ты нужна как химик? Об этом молчала, когда я просил рассказать?
Саша не повернулась к нему, не отрываясь от созерцания летящего за окном городского пейзажа, вздохнула и все же ответила:
– Да. Я проанализировала все варианты и решила, что этот самый вероятный.
– Ну и что? Я подозревал это с самого начала, ну промолчала, ну не доверяла мне, чтобы поделиться сомнениями. Ну и что? Это единственное, о чем ты умолчала?
Сашка не снизошла до ответа в этот раз.
– Что, дневники, записи существуют? – упрямо продолжил допрос Иван, заводясь понемногу. – Или существовали?
Снизошла. Но молча, покачала отрицательно головой.
– Тогда что? Кохнер все-таки синтезировал этот гребаный наркотик?! – разозлился Иван уже всерьез и повысил голос.
Вот что сидит тут, дуется, молчит?! Ему от нее тоже досталось по самое «не хочу»! Вытерпеть ее язвительность, уничижительный тон – еще то удовольствие! Молчит она, видите ли!
– Нет, – устало и без интереса к разговору ответила Александра, – его синтезировала я.
– Что-о?!
Завизжав тормозами, гуровский джип вильнул к тротуару и встал, вызвав истерические сигналы возмущенных водителей машин сзади.
– И что ты так возбудился? – ожила Сашка, тут же приходя в бойцовское состояние.
– Ты хоть понимаешь, что это значит?! – громыхал Иван возмущением.
– И что? – поинтересовалась она холодно.
– Кто об этом знает? – жестко, с металлом в голосе допрашивал Иван.
– Я, теперь вот ты.
– Кто еще?
– Никто, – огрызнулась Сашка, – знал только Герман Александрович, но он умер!
– Он мог кому-то сказать?
– Исключено! Что ты орешь на меня?! – проорала в ответ она.
– Я не ору! Я спрашиваю! – орал-таки Иван.
Полез в карман, достал сигареты, раздраженными движениями открыл окно и прикурил.
– Рука болит? – спросил неожиданно.
– Болит! У меня уже все болит! – пожаловалась агрессивно Сашка.
Он выбросил сигарету щелчком, не докурив и до половины, завел машину и не спеша двинулся вперед, вливаясь в поток.
– Те листы, что ты просматривала, твои? – уже спокойнее, без крика, но напряженно спросил.
– Мои.
– Как они могли попасть к Митрохину?
– Если я правильно поняла, самих листов у него не было, только фотографии.
– Да. Где и как он мог их переснять?
– Только один вариант – в кабинете Германа Александровича.
– Все? Сань, он мог переснять все листы и формулу конечного продукта? – строго допрашивал Гуров.
– Нет. Я получила синтез случайно, – понимая всю серьезность его вопросов, перестала вредничать она и объяснила: – Ну не совсем случайно, но работала я над другой задачей. Когда поняла, что немного не туда уехала и что может получиться в результате, увлеклась и доделала. Это описание симптоматики и действия на человека предполагаемое, никаких, естественно, исследований на человеческий организм не проводилось, только на мышках. Я описала ожидаемую реакцию на основании других исследований.
– «Раздвоение личности и осознание себя в обоих состояниях одновременно: в действительности подавляемая личность, и в нереальности – доминирующая личность. Нереальность является более яркой, с любыми вариантами проявления подсознательного индивидуального скрытого и подавляемого человеком комплекса, стремления. Достижение безмерной радости, эйфории, гиперудовлетворения, полного физического ощущения свершаемых в нереальности действий». Правильно цитирую?
– Правильно. Хорошая память.
– «Мгновенное привыкание к препарату и длительное, многочасовое воздействие». И это только небольшие цитаты! Ты понимаешь, что за такой продукт тебя на том свете откопают?! – почти кричал от возмущения Гуров.
– А нечего копать! – проорала Сашка в ответ.
Вдохнула, выдохнула, успокаиваясь, взяла себя в руки.
– Я рассказала Герману Александровичу, принесла ему описание и первую часть эксперимента. Как раз в это время Митрохин уж очень активно стал что-то вынюхивать, соваться везде, мы все, не сговариваясь, прятали от него записи, даже реактивы, он все время отирался возле Кохнера, как я понимаю, готовился к увольнению, крал все, что мог, особенно чужие работы. Но ведь никто и подумать не мог, до какой степени шпионства он дойдет! На следующий день я пришла к Кохнеру со второй половиной описания синтеза, с конечной формулой. Он при мне просмотрел, похвалил, напомнил, что я талантлива, и спросил, что собираюсь с этим делать. Я ответила – уничтожить. Он согласился, снова похвалил, напомнив помалкивать. Сказал: оставь вот эту интересную находку и эту, пригодится. Я оставила – в голове! И тут же при нем в тигле сожгла все бумаги, а реактивы я раньше все нейтрализовала, уничтожила! Все!
– Черновики, промежуточные рабочие записи? – строго спросил Гуров.
