Джей Крауновер - Любовь вне правил

— Хорошо, что собрались, сынок. Просто потерпи. Всем будет лучше, если мы помиримся.

— Это просто ужин, папа. Не торопи события.

— Ну, перед тем как прыгать, надо разбежаться, а мы, Арчеры, в последнее время еле ковыляем. Главное — двигаться вперед.

Я даже не знал, что сказать, а потому молча наблюдал за изящной фигуркой Шоу, пока нас провожали к столику в дальнем углу. Мать несла какую-то чепуху, а Шоу время от времени кивала и хмыкала, но не смотрела на меня и вообще как будто не замечала. Искра гнева начала превращаться в костер. Я подумал: если что-нибудь в самое ближайшее время не изменится, я обязательно сделаю то, о чем потом пожалею.

За столом я оказался между братом и Шоу. Ром предостерегающе смотрел в мою сторону, а в глазах Шоу были грусть и обвинение, и я этого не понимал. Уже решил рискнуть, чтобы получить наконец ответ, но не успел, потому что, едва я повернулся к Шоу, пришла официантка, и мы принялись делать заказ. Мать вновь завладела вниманием Шоу.

Чтобы пустить пробный шар, я положил руку ей на бедро под столом и почувствовал, как девушка напряглась от моего прикосновения. Я ждал, что она отодвинется или уберет мою руку, но Шоу даже не прервала разговора. Я почувствовал укор совести, потому что Шоу из верности, ради любви ко мне, прервала дружбу, которую явно ценила. Я позволил отцу и брату втянуть меня в разговор о «Бронкос», но не спускал глаз с Шоу, пока мы заказывали еду. Она не отодвигалась, но и не смотрела в мою сторону. Я не знал, что думать. Впрочем, я был благодарен судьбе за то, что, пока мать общалась с Шоу, девушке даже повернуться не удавалось, и обед шел максимально гладко, учитывая обстоятельства. К десерту папа заказал бутылку шампанского, но, прежде чем ее принесли, мама отправилась в туалет, наконец дав Шоу возможность повернуться ко мне. Губы у нее были поджаты, светлые брови нахмурены.

— Нам надо поговорить.

Я сдвинул брови так, что соприкоснулись продетые в них колечки.

— Очень трудно разговаривать, если ты не берешь трубку, когда я звоню, и придумываешь нелепые предлоги, лишь бы не проводить время со мной.

Я увидел, как она вздрогнула. Шоу придвинулась ближе, так что мы чуть не стукнулись головами. Она прошипела — так, что слышал только я:

— Извини, я не знала, что сказать тебе. Тем более что в последний раз, когда мы не разговаривали несколько дней, ты полез языком в рот первой же попавшейся девчонке. Не понимаю, что такое с тобой творится, но ты как будто превращаешься в чужого человека, и я не хочу…

Я нахмурился и крепче сжал ее ногу.

— Ты мне вообще доверяешь?! Господи, Шоу, я же просто пытался быть хорошим парнем, который не слетает с тормозов по пустякам и торопится сесть в тюрьму, пока твой бывший будет разгуливать на свободе и пакостить. Что, если я для разнообразия просто старался вести себя правильно?! Хотел стать парнем, которого ты заслуживаешь…

Она с силой выдохнула сквозь стиснутые зубы, изумрудно-зеленые глаза внезапно заискрились гневом, таким же жарким, как и мой.

— Может, стоило спросить у меня, Рул, прежде чем решать, чего я заслуживаю? Может, я скучаю по человеку, который с такой страстью относился ко всему, включая мою безопасность… который рисковал сесть в тюрьму из-за моего чокнутого бывшего! И я уж точно не просила тебя стать лучше! От того, как мой парень вел себя на прошлой неделе, было только грустно и неловко.

Наверное, мы оба не сознавали, что повысили голос — и что у нас появились внимательные слушатели. Мама издала какой-то низкий звук, словно раненое животное, и покачала головой, чтобы привлечь наше внимание. Переведя взгляд своих огромных глаз с меня на Шоу, она прижала руку к груди. Гораздо менее удивленный вид был у отца. Но он, как обычно, переживал за маму.

— Как ты сказала?..

Шоу посмотрела на нее, вздохнула и негромко ответила, будто боялась, что мама упадет в обморок.

— Мы с Рулом встречаемся уже больше месяца. И я объяснила ему, что не надо становиться другим человеком, чтобы быть хорошим парнем.

Шоу повернулась ко мне, и я увидел, что в ней происходит какая-то внутренняя борьба. Наконец она выдохнула и вновь взглянула на мою мать.

— Я люблю вашего сына с четырнадцати лет, Марго.

Я сидел неподвижно и чувствовал, как все внутри плавится от счастья. Она любила меня. Эта идеальная, чудесная, добрая девушка любила меня уже давно. Я не знал, что сказать, потому что мама принялась смаргивать слезы, а потом впервые за вечер обратилась ко мне.

— Тебе мало, что ты отнял у Реми жизнь? Нужно было еще и отнять у него девушку, которую он любил?

За столом воцарилось ошеломленное молчание. Я хотел встать и выбежать из ресторана, но не мог, потому что Шоу схватила меня за руку, лежавшую у нее на бедре. Мой отец и Ром одновременно в ярости вскочили.

— Марго!

— Мама!

Оба крикнули это в полный голос, и другие посетители на нас посмотрели, но я слишком обалдел, чтобы беспокоиться из-за посторонних. Я слышал голос Шоу и чувствовал руку брата на своем плече, но сам как будто был далеко-далеко. По крайней мере, до того мгновения, когда Шоу поднялась, вложила пальцы в рот и пронзительно свистнула. Мы изумленно уставились на нее. Она оперлась обеими руками на стол и подалась вперед, обращаясь к моей матери, но не сводя глаз со всех нас.

— А теперь помолчите.

Шоу прищурилась.

— Послушайте, Марго. В кои-то веки вам придется все услышать. Я любила Реми и люблю до сих пор, но как брата. Он знал о моих чувствах к Рулу и понимал, — люди не выбирают, в кого влюбиться.

Она перевела дух, и я увидел, как поднялась и опустилась ее грудь. Шоу с чем-то боролась — с чем-то очень серьезным, судя по румянцу на щеках и сжавшимся в кулаки пальцам.

— У Реми была своя тайна. Я знаю, вы, парни, любили и уважали друг друга, ничего не скрывали, но Реми отличался от вас, он просто не знал, как сказать. Думал — наверное, для всех будет лучше, если внушить вам, что мы пара. Из-за того, как Дейл и Марго наседали на Рула. А тот ведь всего-навсего делал татуировки и безумные прически.

Она повернулась ко мне, и я увидел, что у Шоу на глазах слезы, а нижняя губа дрожит. Я так хотел обнять ее и успокоить, но даже в шоковом состоянии понимал, что вот-вот моя жизнь изменится навсегда.

— Я обещала ему… я стольким обязана Реми. Я поклялась, что никому не скажу, — Шоу обвела нас взглядом. — Но он предпочел бы видеть свою семью дружной и крепкой, нежели сохранить секрет любой ценой.

Она сделала глубокий вдох.

— Реми был гей. Мы дружили, он заменил мне брата… но он был гомосексуалист. Он любил парня по имени Орландо Фредерик, с которым познакомился в последнем классе. Из-за него Реми и переехал в Денвер после школы. Орландо тоже учится в Денверском университете.