Аманда Плейтелл - Грязные игры
– Шэрон, давай не будем терять время, – твердо сказала Джорджина. – Сейчас я тебе кое-что покажу. – Она достала из сумки объемистую папку и протянула через стол.
Ее соперница раскрыла папку и принялась перебирать цветные фотографии.
– Понятно, Пит Феретти – педераст, – насмешливо сказала она. – Ну и что? Похождения Джорджа Майкла, по-моему, давно никого не удивляют. Это уже не новость, дорогуша. Если ты считаешь, что таким образом можешь мне насолить, то ты еще наивнее, чем я думала.
– Это только разминка, – улыбнулась Джорджина. – Самое интересное следует дальше, дорогуша.
– Ах ты, сука… Ах ты… – вдруг забормотала Шэрон.
– Ага, – догадалась Джорджина, – ты дошла до собственных фотографий в полуодетом, а затем и в почти обнаженном виде, когда ты трахаешься с женатым и весьма уважаемым мужчиной. Да? Карсон, по-моему, не очень фотогеничен. Впрочем, некоторые твои снимки тоже не идеальные. С сигарой, например. Ты сама придумала такую заковыристую позу или Моника Левински тебе подсказала?
Шэрон метнула на Джорджину испепеляющий взгляд. Краска залила ей не только лицо и шею, но даже грудь.
– Ты пока не все видела, – неумолимо продолжила ее противница. – Дальше еще интереснее будет.
На следующих фотографиях Шэрон в одеянии уличной шлюхи вылезала из машины, звонила Карсону, усаживалась с ним в такси, предавалась с ним самому разнузданному сексу. Довершали разгром показания таксиста, который детально описал, чем занималась парочка, а также – кто и сколько потом ему заплатил.
– Чего ты добиваешься? – процедила Шэрон.
– Прекрати красть мои материалы, не вмешивайся в мои дела и не приставай к моим людям. Я не хочу давать этой информации ход, но непременно воспользуюсь ею, если ты не успокоишься. И я не шучу, поверь мне. То, что ты держишь в руках, – только копии. Можешь оставить их себе. Оригиналы, а также копии в нескольких экземплярах хранятся в надежных местах. Если со мной что-нибудь случится, их немедленно разошлют по всем британским газетам.
– Дура, эти снимки никто и никогда не напечатает! – огрызнулась Шэрон.
– Согласна, – кивнула Джорджина. – Но они будут достаточно веским основанием для публикации разоблачительных материалов про главного редактора крупной газеты, которая завидовала Монике Левински, а потому вступила в связь с исполнительным директором крупной компании. Люди прекрасно поймут, о ком идет речь. Над тобой будет смеяться вся Англия. Более того, фотографии лягут на стол каждого члена совета директоров «Трибюн». Думаю, не стоит напоминать тебе, Шэрон, какие там собрались моралисты. Либо тебе, либо Карсону придется подать в отставку, а пример Клинтона говорит о том, что в таких случаях первой со сцены сходит женщина.
– Ты не посмеешь, сволочь! – прошипела Шэрон. – Тебя саму уволят за то, что ты за мной слежку устроила.
– Я? – В голосе Джорджины звучало неподдельное изумление. – Боже упаси, Шэрон! Фотографии в конверте подкинули в мой офис. Я и понятия не имею, откуда они. Ты же не станешь отрицать, что врагов у тебя полно.
Дожидаться ответа она не стала. Застегнула жакет, потушила сигарету и вынула из сумочки небольшой продолговатый сверток.
– Маленький сувенир для тебя и твоего любовника.
Джорджина ушла, а Шэрон заказала второй бокал шампанского, но тут же, передумав, попросила принести целую бутылку. И лишь затем медленно развернула черный атлас. Внутри оказалась огромная гаванская сигара.
«Почему, черт побери, именно на меня все это дерьмо льется?» – подумала Шэрон. В первое мгновение ее подмывало позвонить Карсону и предупредить о том, что их разоблачили, но по здравом размышлении она решила, что делать этого не стоит. С какой стати? На ее звонки Карсон после поездки в такси отвечать перестал и вообще вел себя так, словно забыл о ее существовании.
Если он ее бросил, то почему бы ей не попытаться заключить союз с Джорджиной и Дугласом? Ведь без поддержки Карсона рассчитывать ей больше не на кого.
С другой стороны, при желании она могла спасти Дугласа Холлоуэя. Хотя – Шэрон мстительно улыбнулась – затея эта довольно рискованная.
Она подозвала официанта. По ее просьбе он отрезал кончик сигары и услужливо щелкнул зажигалкой. Шэрон с наслаждением затянулась.
Полет до Сиднея, даже в бизнес-классе, продолжался, казалось, целую вечность. Джорджина сначала намеревалась вести себя разумно: пить только воду, есть в умеренных количествах, чаще вставать и двигаться в проходах. Однако стоило стюардессе перед взлетом предложить ей шампанского, как она сдалась.
Вытащив из атташе-кейса документы, относящиеся к «Вест газеттир», она с головой погрузилась в работу. Да, дело было выгодное: доходы от рекламы большие. По крайней мере на бумаге все выглядело так. Штаты, правда, раздуты, по последним критериям «Трибюн», но жалованье сотрудников весьма скромное. Что ж, весьма привлекательная сделка, решила Джорджина.
Заглянув в кейс, чтобы достать досье основных акционеров, она наткнулась на какой-то красный конверт. Надписан он был почерком Белинды.
Распечатав конверт, Джорджина увидела большой лист бумаги.
«Милая моя Джорджина!
Любимая, больно,любимая, больно!Все это не бой,а какая-то бойня.Неужто мы обаиспиты, испеты?Куда я и с кем я?Куда ты и с кем ты?Сначала ты мстила.Тебе это льстило.И мстил я ответноза то, что ты мстила.И мстила ты снова,и кто-то, проклятый,дыша леденящеюсмертной прохладой,глядел, наслаждаясь,с улыбкой змеинойна замкнутый кругэтой мести взаимной.
Но стану твердить —и не будет иного! —что ты невиновна,ни в чем не виновна.Но стану кричать яповсюду, повсюду,что ты не подсудна,ни в чем не подсудна.
Тебя я кустомосеню в твои бедыи лягу мостомчерез все твои бездны.[16]
Прощай, любимая!
Навеки твоя,
Белинда».
Джорджина зажмурилась, глаза ее увлажнились.
Нет, не так она хотела расстаться с Белиндой, однако теперь, похоже, все мосты сожжены. Чем дальше она улетала от Лондона, тем сильнее становилась уверенность: да, так будет лучше для них обеих. Она любила Белинду, но недостаточно. Не та это была любовь. Она это наконец поняла.
И, осознав это, Джорджина вздохнула с облегчением.
С восемнадцатого этажа отеля «Сидней риджент» открывался завораживающе прекрасный вид. Слева – знаменитый Сиднейский мост, справа – не менее знаменитый оперный театр, лазурно-синяя гавань с сотнями яхт, паромов и катеров. Джорджина еще раз позвонила в свою лондонскую квартиру, но вновь ей откликнулся лишь автоответчик. И опять она оставила сообщение, хотя не была уверена, что Белинда его услышит.
