Джулия Кендал - Портреты
Роберт лежал кверху лицом, вокруг него была кровь, и ужасная черная дыра зияла в его голове. Роберт выбрал тот единственный путь, который ему оставался.
Мне кажется, полиция появилась всего через несколько секунд после выстрела, и дальше все напоминало хорошо организованный кошмар. Кто-то, вероятно, догадался принести простыню и накрыть тело, и я почувствовала облегчение. Макс пошел в соседнюю комнату с полицейским инспектором. Я нашла коньяк и принесла его Софии, которая оставалась в том же кресле, в котором просидела весь вечер и рыдала, закрыв лицо руками.
– София, – стараясь говорить мягко, я дотронулась до ее плеча, – выпейте, вам станет легче.
Она покачала головой.
– Почему? – спросила она. – Я не понимаю, почему?
Я не знала точно, о чем она спрашивает, но постаралась ответить.
– Думаю, он понимал, что все кончено, и не хотел...
– Нет, я не об этом. Почему вы такая добрая?
– Добрая? – изумилась я.
– Да. – Она взяла у меня стакан, сделала глоток и закашлялась.
– Я бы сделала это для любого человека, – ответила я смущенно и, взяв низкий маленький стульчик, села возле нее. – Не думайте, что мне вас жалко, это не так. Но я хочу вам сказать, что, открыв Максу правду, вы совершили самый порядочный поступок в своей жизни, хотя это и не снимает с вас вины полностью.
– Да. Мне теперь никогда не оправдаться. У Макса снова есть Дэниел, Роберт мертв, а мне остается пожинать плоды. Вам, наверное, это приятно?
– Знаете, мне отчего-то безразлично. Просто хочется, чтобы все побыстрее закончилось. Так будет лучше для Макса. Хватит с него.
Она посмотрела на меня насмешливо, правда, на этот раз добродушно.
– Я начинаю думать, что вы действительно сможете сделать Макса счастливым, как ни горько мне это признать. У меня не получилось. Я сама виновата, мне было трудно его понять.
– Наверное, Макса невозможно подчинить своей воле.
Она тяжело вздохнула.
– Теперь все это не имеет никакого значения. Как вы думаете, что будет со мной?
– Не знаю. Честное слово, не знаю.
Мне вдруг стало ее искренне жаль. Мы посидели несколько минут молча, а затем пришел Макс и попросил ее пойти поговорить с инспектором. София без возражений поднялась. Выглядела она сейчас старой и усталой. Макс улыбнулся мне, сказал, что скоро вернется, и я осталась одна. Я налила себе коньяку в стакан, из которого пила София, и, сделав несколько глотков, почувствовала, как по моему телу разливается приятное тепло. За моей спиной была комната, где находилось тело Роберта и откуда доносились голоса, но вдруг мне показалось, что я не имею к этому никакого отношения. Через полчаса появились Макс и София. Он что-то тихо сказал ей, она кивнула в ответ и снова вышла.
– Все нормально, милая? – спросил он.
– Я тут сижу и потихоньку напиваюсь.
Макс засмеялся.
– Пожалуй, это самое лучшее, чем можно заняться в подобных обстоятельствах. Инспектор хотел бы поговорить теперь с тобой. Имей в виду, ему известно только то, что ты узнала от Гастона, перед тем, как увезла его в Вудбридж, где рассказала обо всем Льюису, и что ты присутствовала при том, как сюда явился Роберт.
Я удивленно на него посмотрела и кивнула.
– Мы скоро поедем. Осталось совсем недолго.
– Не волнуйся. Все нормально.
– Ты действительно чудо, Клэр, к тому же у тебя железные нервы.
– Это коньячные пары, – объяснила я. Макс обнял меня, и я пошла в соседнюю комнату.
Меня подробно расспросили о Гастоне и Клабортинах, о Жозефине и о том, как я уехала из Грижьера в Вудбридж. Я вспомнила все, что могла, и тогда инспектор спросил о том, как появился Роберт. Я рассказала, как он явился с ружьем и угрожал выстрелить в Макса, если я не скажу, где Гастон, и как я ему ответила. Инспектор похвалил меня за сообразительность, и я по краснела. А потом он попросил меня описать последнюю сцену, и Макс держал меня за руку, пока я говорила. После этого все было кончено. Меня поблагодарили, предупредив, что, возможно, вызовут, чтобы задать еще кое-какие вопросы, и очень вежливо попросили не уезжать из Англии до конца расследования. А потом Макс отвел меня в кухню, где один из полицейских сварил кофе. Он усадил меня за стол и, налив мне чашку, сказал, что ему надо подняться наверх к Софии, и потом мы поедем домой. Я пила черный крепкий кофеи беседовала о разных пустяках с полицейским.
– Можно ехать, Клэр, – в дверях кухни снова появился Макс.
– Слава Богу! Но, может, сперва выпьешь кофе?
– Нет, спасибо, сейчас нет времени. Давай выберемся отсюда. С меня достаточно этого дома.
И мы ушли, ушли через ту самую дверь, в которую входили два часа тому назад, чтобы стать свидетелями развязки трагической истории, в которой переплелись несколько жизней и которая окончилась, когда пуля пробила голову Роберта Лейтона.
Макс вел машину по темным пустым улицам Лондона. Шел дождь, и дворники ритмично двигались по стеклу, смывая капли. Я чувствовала себя смертельно усталой, и Макс, вероятно, тоже, потому что он молчал. Мы оба нуждались сейчас в тишине, казавшейся сейчас удивительно мирной. Я откинулась на сиденье и старалась сейчас ни о чем не думать.
– Клэр?
Я повернула голову и посмотрела на Макса.
– Да?
– Клэр, наверное, ты очень устала, чтобы ехать сейчас в Вудбридж? Уже слишком поздно, и мы можем поехать ко мне, если хочешь.
Я сразу все поняла. В Вудбридже был Дэниел, а Макс уже достаточно долго ждал.
– Я вовсе не устала, ехать всего часа два.
– Спасибо, – коротко ответил он и повернул в сторону шоссе.
– Может, все-таки остановимся выпить кофе? Вот у тебя вид действительно ужасно усталый.
– Нет. Сказать честно, я бы не отказался от жидкости, которой ты воспользовалась в гостиной у Софии. Да, ну и денек...
– Одно потрясение за другим. Макс, тебе, наверное, тяжело из-за Роберта?
– Мало приятного увидеть такую смерть, но, в конце концов, все к лучшему.
– Почему он это сделал? Могу поклясться, что он хотел убить тебя.
– Думаю, понял, что загнан в угол. Не исключено, что он хотел заставить меня чувствовать себя виноватым в его смерти. Ладно, все позади. С меня окончательно снято подозрение в убийстве Бэнкрофта. Да, черт возьми, хотел бы я добраться до Рембрандта, но думаю, он очень хорошо его спрятал. Интересно было бы узнать, кто купил картину, – Макс покачал головой. – А как тебе понравилась реакция Софии, когда она услышала, что картина продана, а ей ничего не досталось? Она просто неподражаема, эта женщина!
– Макс, я понимаю, что тебе неприятно об этом говорить, но что будет с Софией?
– Ничего.
– Ничего? Но как это может быть? – удивилась я.
