Мария Баррет - Обманутая
Он резко прервал ее: – Ливви, успокойся. Ты ничего не поймешь, если будешь взвинчивать себя.
Он подождал, пока она успокоится, и продолжал уговаривать.
– Ты должна понимать, что один из нас должен реально оценить ситуацию и постараться помочь себе и другому. Мне пришло в голову, что тебе обязательно нужно побыть одной. Тебе очень плохо, и ты не можешь спокойно реагировать на окружающий мир. И я…
– Ты..! Ты украл мои картины! Как ты мог, Джеймс! – снова забушевала Ливви.
– Когда ты мне сообщила, что Эдди собирается продать нашу квартиру, то я задумался. А потом решил защитить наши интересы. Ты не способна сделать это. Мне пришлось собрать самые ценные вещи и спрятать их в безопасном месте. Я считаю, что лучше подстраховаться, чем потерять все. – Он замолчал и перевел дыхание. Его слова звучали гораздо резче, чем ему хотелось. И, вздохнув, он сказал немного мягче: – Ливви, мне кажется, что ты поймешь все правильно. Я уверен, что ты будешь рада получить свободу. Мне очень хорошо понятно, как все это тяжело для тебя. Но пойми, Лив! Я стараюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо. – Ливви молчала, но он слышал, как она старалась сдержать слезы. Джеймс продолжал ласково убеждать ее. Ему было необходимо обезопасить себя.
Неожиданно Ливви почувствовала себя полностью опустошенной. Вся ее ярость исчезла, остались только слабость и печаль. Наверное, Джеймс прав, думала она, вытирая слезы рукавом. Джеймс делает все так, чтобы ей было хорошо. Он проявляет о ней заботу, а она не ценит этого. Может быть, он прав, что дает ей возможность побыть одной и попытаться разобраться в своих чувствах. Не стоит думать о вещах, которые он забрал. Если она попадет в тюрьму, то… Она выбросила эту страшную мысль из головы и крепко сжала губы. Черт с ними, с вещами! Она вздохнула и сказала:
– Ладно, прекратим это, Джеймс.
– Согласен с тобой, Лив. – Джеймсу не терпелось закончить разговор. Он боялся, что она разразится слезами. Воспользовавшись моментом, он быстро сказал: – Я позвоню тебе, когда у меня будет больше времени.
Она тяжело вздохнула.
– Не стоит беспокоиться, – ответила она и прервала разговор. У них не было больше ничего общего. Им больше не о чем говорить. Все кончено.
Отбросив телефон, она съежилась и обхватила голову руками. Потом накрылась покрывалом, закрыла глаза и дала волю слезам. Они скатывались по ее лицу, оставляя мокрые пятна на белой наволочке. Казалось, с этими слезами уходили все надежды на будущее.
Мойра остановила машину на месте временной стоянки, не обращая внимания на знаки. Она была слишком растерянна, чтобы беспокоиться из-за какого-то штрафа! Она вылезла из машины и зашагала к Кэдогэнскверу. Из-за холода молния на ее куртке была поднята, а голову укутывал шелковый шарф. Телефон в квартире Ливви не отвечал, и безумные мысли бродили у Мойры в голове. После того, что Питер рассказал ей ночью, она с самого раннего утра пыталась дозвониться до своей дочери. Каждые двадцать минут она набирала номер, но напрасно. В конце концов она оделась, села в машину и поехала в Лондон.
Прошлой ночью Питер рассказал ей, в каком состоянии находится Ливви. Он передал, что ему говорила ее дочь, и Мойра разъярилась. Ливви никогда с ними не ссорилась и не вступала в споры. Она всегда была очень сдержанна с ними и совсем не упоминала об отце. И только сейчас, когда она выплеснула весь этот бред на Питера, им стало понятно, с какими мыслями и чувствами она жила все эти годы.
Мойра завернула за угол Милнер-стрит и остановилась. Ей нужно было перейти дорогу, и она ждала, когда иссякнет поток машин. Занятая своими мыслями, она шагнула с тротуара на проезжую часть, с трудом увернулась от черного такси и, не обращая внимания на ругань водителя, перебежала через дорогу. Ее сердце сильно билось от испуга, но она так и не поняла, что чуть не угодила под колеса. Она подошла к подъезду дома, где жила Ливви, внимательно осмотрела панель со звонками, и, найдя фамилию Ливви, нажала на кнопку. Не отнимая пальца от кнопки, она смотрела на верхний этаж здания и ждала ответа.
Ливви услышала звонок. Он ворвался в ее сон, и она открыла глаза. Звонок прекратился. Находясь под воздействием таблеток, она снова закрыла глаза и отключилась. Но звонок зазвенел снова, но только в этот раз он не утихал. Его громкое монотонное звучание снова разбудило Ливви. Она подняла голову, с трудом вышла из апатии и встала с кровати.
– Слышу, слышу! – ворчала она, накидывая на себя халат и направляясь в холл. – Иду! – Она наклонилась к домофону и грубо спросила: – Кто?
Она услышала громкий голос своей матери:
– Ливви, это твоя мать! Открой мне.
Ливви нажала на кнопку, открывая парадное, потом распахнула входную дверь и отправилась в кухню, чтобы поставить чайник. Она ничего не чувствовала, услышав голос матери: ни удивления, ни радости – только легкое раздражение и тяжесть в голове от валиума.
Мойра вошла в квартиру и тихо закрыла за собой дверь. Она прошла на кухню, отметив по пути исчезновение картин и спертый воздух в комнате. Остановившись в дверях кухни, она стала ждать, пока дочь обратит на нее внимание. Она увидела грязные и непричесанные волосы Ливви. Халат выглядел так, словно сто носили, не снимая, целый год. Но Мойра молчала. Она просто стояла и ждала, пока Ливви оторвется от созерцания крышки чайницы. Наконец, больше не в состоянии терпеть это пренебрежение, Мойра кашлянула. Ливви посмотрела на нее, насыпая чай в заварочный чайник, залила кипяток.
– Я думаю, что ты здесь из-за моего плохого поведения с Питером. Сомневаюсь, что тебя могло привести сюда Что-нибудь еще.
Мойра уставилась на свою дочь. Она обиделась, но, вспомнив о положении Ливви, сдержалась.
– Нет, я совсем не из-за этого здесь.
Ливви приподняла одну бровь:
– Нет?
– Нет, – ответила Мойра, сдерживая ярость. – Я пришла убедиться, что с тобой все в порядке. Мне не удалось дозвониться до тебя, и я разволновалась. Мне…
Ливви оборвала ее.
– Ты пришла из-за Питера, мать. Не лги. За все прошедшие двенадцать лет я никогда не была для тебя на первом месте. Будь честной, мама! Я расстроила Питера, и ты решила это исправить. Ты приехала в город, чтобы провести с ним ленч и утешить его. А до этого ты решила потратить время на меня, чтобы рассказать, какой он прекрасный малый. Не надо скромничать со мной, мать! – Ливви закатила глаза и подбоченилась. – Ты всегда выкладывалась ради Питера, мать. Ты на все была готова ради него. Ты…
Мойра, не понимая, что делает, пересекла кухню и влепила сильную пощечину своей дочери. Та, пораженная, яростно уставилась на Мойру и закрыла щеку рукой.
– Боже! Ты сука!
