Маурин Ли - Цепи судьбы
Я была одета в длинное, до щиколоток, пастельного цвета платье с глубоким квадратным вырезом, широкими рукавами и высокой талией. Когда, собираясь в ресторан, я его примерила, мне показалось, что оно похоже на платье для беременных, но Марион заверила меня, что оно замечательное и очень мне идет.
Сама Марион не удосужилась сменить простую серую блузку и серую же, только несколько более темного оттенка юбку, в которых она ходила на работу, на что-то более нарядное. Наверное, большинство женщин на ее месте, будучи в плохих отношениях со своим мужем, постарались бы выглядеть более привлекательно, отправляясь вечером в ресторан. Но Марион была непохожа на других женщин. Мне кажется, она не умела хитрить или наряжаться только для того, чтобы угодить Чарльзу, так же, как и делать вид, что пьет за здоровье моей матери, если она не хотела этого делать. Пусть и на свой лад, но она заслуживала восхищения. Ужасно хотелось узнать больше о ее цыганском происхождении, и я надеялась, что когда-нибудь мне представится возможность расспросить Чарльза.
Я подняла голову и обнаружила, что дедушка, сидящий слева, задумчиво на меня смотрит. Я улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.
— Ты страшно похожа на своего отца, Маргарита.
— Правда? Быть может, ты предпочел бы, чтобы я была внуком, а не внучкой?
— Нет, дорогая. Было бы жутковато получить еще одного Барни. — Выражение его лица изменилось. Он стал очень грустным. Я вдруг представила себе, как это, наверное, страшно, — узнать, что твой сын убит, причем убила его собственная жена. Тем не менее Лео сохранил дружеские отношения с этой самой женой, моей матерью, и даже регулярно навещал ее в тюрьме.
Принесли горячее и еще вина. Я не привыкла помногу пить и уже слегка опьянела, но мне, в отличие от отказавшегося от вина Роба, не предстояло в конце вечера садиться за руль. Я жалела, что не попросила Чарльза заехать за ним в Сифорт, а потом отвезти обратно. Кэти заявила, что уедет на такси и будет пить, сколько пожелает. Она подала официанту знак наполнить ее опустевший бокал.
Кэти сидела по другую руку от дедушки, рядом с ней сидел Чарльз, а возле него — Марион. Поскольку Марион онемела, бедному дяде Хэрри не с кем было разговаривать, так как слева от него сидел Роб, которого я развлекала изо всех сил. Я почти обрадовалась, когда моим вниманием завладел дедушка и между Хэрри и Робом завязался разговор о футболе. Оба смотрели, как в шестьдесят шестом году Англия выиграла в финале Кубка мира у Германии, и помнили все забитые в этом матче голы. Теперь они по очереди вели репортаж об этой игре.
В целом вечер мог бы быть очень веселым, если бы не Марион, которая своим видом портила всем настроение. И тут дедушка громко произнес:
— А ты как поживаешь, Марион?
— Я? — начала заикаться моя тетя, одновременно пытаясь улыбнуться. Никто не осмеливался грубить Лео Паттерсону. — Как будто бы неплохо.
— Ты все там же работаешь? Кажется, в «Инглиш электрик»?
— Да, Лео.
— И сколько же лет ты там работаешь?
— Тридцать три года. — Марион облизала губы. Она почему-то нервничала. Наверное, поняла, что, задавая эти вопросы, дедушка тем самым делал ей замечание за то, как она себя вела. — Я пришла туда машинисткой в тысяча девятьсот тридцать восьмом году.
— А как ваш прекрасный сад? — с преувеличенным интересом продолжал расспрашивать Лео. — Каждый раз, когда я к вам заезжал, он производил на меня глубокое впечатление. Это настоящее произведение искусства.
— Там все делает Чарльз. Я только иногда подметаю дорожки.
— А куда вы с Чарльзом в этом году собираетесь в отпуск, моя дорогая?
— Мы еще не заказывали путевки, но планировали поехать на какой-нибудь греческий остров. Может быть, даже не один. Возможно, это будет круиз.
— Я в прошлом году побывала на Родосе и чудесно отдохнула, — вставила Кэти. — Только не стоит ехать в разгар лета, там может быть слишком жарко.
Марион и не заметила, как ее втянули в разговор о том, где лучше всего проводить отпуск. Потом речь зашла о стоимости телефонных звонков за границей, а затем о фотоаппаратах. Дедушка искусно поддерживал беседу, подобно тому, как опытный истопник поддерживает огонь, и не позволял Марион опять погрузиться в устрашающее и угрюмое молчание.
Мы уже почти закончили обед, когда дедушка, улыбаясь, как чеширский кот, заказал большую бутылку шампанского. Он явно что-то задумал.
— У меня для вас сюрприз, — объявил он.
— Какой сюрприз, папа? — спросил Хэрри, но дедушка лишь загадочно покачал головой.
Какая-то женщина вошла в зал и направилась к нашему столику. В нескольких футах она остановилась, изучая нас. Она была уже немолодой, но необыкновенно привлекательной, с вьющимися каштановыми волосами и невероятно синими глазами. Черное платье, как чулок, плотно облегало ее красивую фигуру.
Мои карие глаза встретились с ее синими.
— Привет, малышка, — грустно улыбнулась она.
— Эми! Эми! — завопила Кэти и вскочила на ноги, едва не опрокинув стул. — Что случилось с твоими волосами?
Дедушка продолжал довольно ухмыляться, как если бы он только что вытащил из шляпы живого кролика.
Чарльз от удивления открыл рот.
— Чтоб я сдох! — ахнул он. — Это же наша Эми!
— Эми! — только и смог выговорить Хэрри, но было видно, что он тоже в восторге от ее появления.
Я понятия не имею, какова была реакция Марион. Тогда меня это не интересовало. Не помню, как я поднялась со стула, знаю только, что я это сделала, потому что в следующий момент я бросилась в объятия своей матери и разрыдалась. Она похлопывала меня по спине и приговаривала:
— Ну, будет, будет тебе, моя хорошая.
Я осознала, что в ресторане стало необыкновенно тихо (если не считать шума за нашим столиком). Позже я поняла, что все перестали есть и смотрели на нас.
— Будет тебе, будет, — продолжала повторять моя мать, — не плачь, малышка, я уже дома.
А я сожалела, что не ходила к ней на свидания и не писала ей писем, не посылала поздравительных открыток ко дню рождения и не говорила ей, что люблю ее, потому что с опозданием на двадцать лет я поняла, что это действительно так.
ГЛАВА 14
1940
Барни
Дорога из Франции в Германию оказалась не такой уж плохой. Офицеров держали вместе, сносно кормили, и в поездах, которые везли их сквозь залитые солнцем французские пейзажи, было даже не очень тесно. Единственным ограничением стало отсутствие сигарет, от чего одни страдали больше, другие меньше, а были и такие, которые вовсе этого не заметили.
Насколько смогли понять пленные, их везли в Баварию, в монастырь, в котором уже много лет никто не жил и который в настоящее время реконструировали, превращая в тюрьму для офицеров. Наверное, поэтому поезд шел так неторопливо, а три раза они даже ночевали в отелях, пусть и хорошо охраняемых. Тюрьма была еще не готова к приему узников.
