Фэй Уэлдон - Сердца и судьбы
– Ты выглядишь изумительно, – сказал Сильвестр Анджи, и было бы странно! Она же в конце концов уплатила харродскому парикмахерскому и косметическому салону 27 фунтов, хотя на самом деле счет, включая седую прядь, электролиз и новую чудотворную маску, составил 147 фунтов, а 147 фунтов способны намного изменить внешность женщины к лучшему даже по нынешним ценам. Мы же говорим о тогда, о том, что было пятнадцать лет назад! Добавьте еще настоящие в 18 каратов золотые серьги и редкостное ожерелье червонного золота в сочетании с платьем из дорогого черного кашемира (довольно закрытое, ведь кожа у нее, куда ни кинь, была тусклой). Нет, вы ее недооцениваете! Во всяком случае, годы научили Анджи если не как себя вести, то как одеваться.
ТОТ ВЕЧЕР ДЛЯ БОГАТЫХ!
В этот вечер Анджи и Сильвестр потратили тридцать четыре фунта на свой обед вдвоем. (Свыше сотни фунтов по нынешним ценам.) У Анджи был отличный аппетит, они отправились в довольно роскошное итальянское заведение в Сохо, где перец к их спагетти мололся в огромной старинной ручной мельнице, а сыр был самым лучшим пармезаном – мягким, как и положено свежему пармезану, доставленным утренним самолетом из Италии. Перед едой они выпили порядочно джина с тоником, за едой – отличного вина, а после еды – очень-очень старого портвейна, который значительно увеличил итоговую цифру в счете.
В тот же вечер (в Лондоне) Саймон и Салли Агнес ели на второй завтрак (в Токио) суси, а Салли потребовала к сакэ еще шампанского, в результате чего Саймон собрался с духом и сказал ей, что, по его мнению, им больше не стоит видеться. Сплетни, объяснил он ей, расстраивают Хелен. Саймон говорил мягко и тактично, насколько было в его силах, но как можно изложить подобное по-доброму? Салли выплеснула ему в лицо стаканчик теплого сакэ, и хотя количество было невелико – японцы пьют много, но всегда понемножку, понемножку – капли этого напитка угодили на довольно старинный занавес у него над головой.
«Писачка заливает зенки писаке, – гласила шапка в желтейшем из желтых листков, – при разрыве угандийских отношений!» Ну нигде не укрыться! Нигде нельзя спрятаться от посторонних глаз. Даже – вот то-то, что даже – в тихом ресторанчике посреди Токио!
Саймон чувствовал себя обязанным возместить ресторану хотя бы часть расходов по чистке – без малого пятьдесят фунтов. Он позвонил Хелен в Масуэлл-Хилл в 9 часов вечера по лондонскому времени, но Хелен не взяла трубку. Трубку взял Артур Хокни. Артур сказал Саймону, что сидит с Эдвардом по просьбе Хелен. Артур, естественно, не сказал Саймону, что Хелен ужинает с Клиффордом, но каким-то образом Саймон понял это. С кем еще Хелен согласилась бы встретиться с места в карьер, оставив бесценного Эдварда под присмотром – подумать только! – Артура Хокни? А что, если у Эдварда начнется круп, как порой случается? Хелен редко уходила куда-нибудь по вечерам из опасения, что у Эдварда начнется круп. А теперь вдруг за ним приглядывает Артур Хокни? Саймон прекрасно знал о том, что Хелен иногда встречается с Артуром, что она по-прежнему отказывается поверить в смерть Нелл. Артур виделся Саймону сообщником Хелен, что отнюдь не придавало ему симпатии в его глазах. Саймон вылетел домой первым же рейсом – еще до истечения часа. Его брак необходимо было перевести на должные рельсы – и без проволочек.
Клиффорд повел Хелен в ресторан «Фестивал-Холл», отчасти в расчете, что знакомых там не встретит, а отчасти из-за того, что из его окон открывался лучший в Лондоне вид, хотя он не входил в число самых модных злачных мест в мире. Вначале и Клиффорд, и Хелен говорили мало. Клиффорд думал о том, что она поразительно красива, даже красивее, чем ему помнилось. Было что-то такое в кротком, нежном, почти покорном наклоне ее головы… Но он же знал, какой упрямой, злобно мстительной (его собственные слова!) могла она быть, он знал, что это выражение чистоты, надежности – один обман. Она бесчестна, развратна, пуста! Разве нет? Ну а Хелен знала, что нежная внимательность Клиффорда лишь скорлупа, что его обаяние – уловка, ловушка, что нынче он обольщает ее сладкими речами только для того, чтобы завтра истерзать, изранить, уничтожить. И между ними стоял образ Нелл, ребенка, которого они любили, но не так, как надо, потому что любовь эта утонула в боли, оскорбленной гордости и ненависти – ведь их неразумная злоба, их разочарование друг в друге привели к тому, что они ее лишились. Как же могли они говорить обо всем этом? Но поскольку самое важное приходилось обходить молчанием, они должны были ограничиваться разными пустяками. И все равно, пока они неловко обменивались мнениями о модах и текущих событиях, что-то еще рвалось наружу – быть может, просто память о нескольких ошеломительных идеальных месяцах, которые много лет назад они провели вместе, не поддавалась никаким усилиям стереть ее. Клиффорд схватил руку Хелен, протянутую к бокалу, и не выпустил, а она не попыталась ее отнять.
– Я хочу поговорить о Нелл, – сказал он.
– Я не могу поверить, что она умерла, – сказала Хелен. – И говорить о ней как о мертвой не буду. Ведь тела ее так и не нашли.
– Ах, Хелен, – сказал он, расстроившись из сочувствия к ней, – если ты хочешь верить в это, то, конечно, верь. Если тебе так легче.
Столь нежданная доброта вызвала у нее на глазах слезы.
– Саймон не позволяет мне верить в это, – сказала она.
– Он ведь журналист, – сказал Клиффорд, благоразумно не назвав его недоростком, – а в характере журналистов ставить все точки над «i». Ты с ним несчастлива.
– Да, – сказала Хелен и удивилась тому, что сказала это.
– Так почему же ты все еще с ним?
– Из-за Эдварда. Ведь если я оставлю Саймона, с Эдвардом случится что-нибудь ужасное.
В ней жил суеверный страх, не рассуждающий, леденящий. Он понял и это.
– Нет, – ответил он твердо. – Нелл умерла из-за меня, а не из-за тебя. И Саймон будет вести себя лучше, чем вел я, это тоже в его характере.
– Да, конечно, – сказала она и умудрилась улыбнуться. Потом встряхнула головой, словно стараясь избавиться от помехи слуху, от тумана в глазах.
– О Господи! – сказала она. – С тобой я чувствую себя такой живой! Жизнь накатывается на меня со всех сторон. Что мне делать?
– Поехать домой со мной, – сказал он. И конечно, она поехала, совершенно забыв про Артура, а если все-таки и не совсем, то уж, во всяком случае просто выкинула его из головы.
ТОТ ВЕЧЕР ДЛЯ НЕЛЛ
В тот вечер, когда жизни Клиффорда и Хелен вновь соединились хотя бы с надеждой на счастье, мирок Нелл погрузился в дальнейший хаос. В те минуты, когда Хелен ковыряла лососиновый мусс, а Клиффорд – котлетку из барашка, в Истлейкском распределительном центре было устроено совещание, на котором обсуждалось будущее нескольких детей, включая Нелл. Надо сказать, что крошка Нелл мало-помалу приходила в себя после очередной потери родного дома и близких, после представшего перед ней страшного зрелища автокатастрофы и человеческих смертей и уже почти совсем оправилась. Благодарю вас. Она начала разговаривать нормально – и по-английски, а не по-французски, хотя от ретроспективной амнезии полностью не оправилась.
