Джоанна Троллоп - Любовь без границ
Однако эта досада и в счет не шла по сравнению с досадой на Джосс. У них с Кейт и без того был трудный, ухабистый период, неизбежный в начале серьезных отношений — и вдруг на тебе! На сцену является Джосс, мало того что необъявленной, так еще и в качестве главного действующего лица! Для Кейт все теперь крутилось вокруг дочери. Лишь изредка в те вечера, когда она не работала, Джосс не бывало дома, но уж если она торчала там, Кейт было за уши не вытянуть вон, потому что, видите ли, «именно там ей и хотелось находиться». На все упреки был один ответ: он, Марк, всегда может к ним присоединиться, ему будут рады. Она, должно быть, шутила. Ведь невозможно было не заметить, что между ним и Джосс никогда, ни за что не могло возникнуть ничего более теплого, чем вооруженный нейтралитет!
В конце концов (к своему величайшему возмущению) Марк вынужден был признать, что единственным шансом побыть с Кейт вдвоем остаются прогулки после вечерней смены в пиццерии, да и те лишь оттуда до дома. И вот он, человек с известным положением, торчал в переулке у задних дверей рядом с мусорными баками, как выставленный за ненадобностью манекен. Когда он попробовал пожаловаться, Кейт замкнулась в молчании, и досада на пренебрежение сменилась страхом потерять ее совершенно. Пришлось задвинуть оскорбленные чувства подальше и поднять со дна души былой шарм, осевший там бесполезным балластом.
— Что ж, ладно, — сказал Марк, нежно пожимая Кейт руку. — Я принимаю то, что женщина должна быть в первую очередь матерью. Но позволь спросить (во имя святой истины): что нас ждет впереди?
На этот вопрос Кейт не знала ответа, зато знала, что не должна дать Джосс ни малейшего повода пожаловаться. Что ей, скажем, скучно в Осни или что ею пренебрегают ради Марка Хатауэя. Правда, и его не хотелось терять. Марк нравился Кейт, он умел ее развлечь, был неординарен в постели и вообще являл собой нечто весьма для нее существенное — мужчину, отношения с которым не угрожали потерей трудно обретенной независимости. Он сказал, что не хочет входить в круг ее знакомых, и тем не менее вошел, многое добавив к ее опыту: современную беллетристику, музыку, возможности общения. Она знала теперь, что такое джаз-клуб, ирландская пивная и тапас-бар. Все это вместе с его радикальными взглядами и мнениями заставляло ощущать себя помолодевшей, словно восемь последних лет были по мановению волшебной палочки дарованы ей вторично. Проститься с Марком означало перекрыть источник физической и умственной стимуляции.
Поэтому она сказала:
— Марк, Джосс со мной пока только две недели. Это очень важный момент, понимаешь? Думаю, между нами постепенно все наладится. Я счастлива, и Джосс это не просто чувствует — она это перенимает. Ты ведь не откажешься еще немного потерпеть? Через месяц Джосс исполнится пятнадцать, и я уверена, ей захочется проводить больше времени с друзьями…
Сказать по правде, Джосс этого уже хотелось. Буквально на днях она попросила разрешения остаться на ночь у Энжи. Разумеется, Кейт дала согласие, ужасаясь тому, до чего это ей не по душе. Но мать Энжи внезапно попала в больницу, в доме все пошло кувырком, и совместную ночевку пришлось отменить. К большому облегчению Кейт, Джосс не стала поднимать шум по этому поводу. Можно сказать, она теперь вообще его не поднимала ни из-за чего, и хотелось верить, что она хорошо прижилась в Осни.
— Кейт! — Марк повернул ее к себе, чтобы взять лицо в ладони. — Говорю же, я все это принимаю как часть материнства. Принимаю и уважаю. Хочу лишь напомнить, что я тоже часть твоей жизни, что у нас имеются кое-какие отношения. Может, все же установим конкретный срок?
— Например?
— Месяц. Два. Мой тридцать пятый день рождения.
— Как я могу установить конкретный срок? При всем желании не могу!
— То есть ты согласна, чтобы все это тянулось до бесконечности?
— Конечно, нет! — совершенно искренне запротестовала Кейт.
— Ну, хоть что-то.
— Я просто хочу иметь нормальные отношения с дочерью…
— А со мной?
— И с тобой тоже.
— И как ты собираешься этого достигнуть?
— Почему только я?
— Потому что ты создала эту дилемму.
Кейт вырвалась и зашагала прочь. Неожиданно для себя Марк был охвачен желанием догнать ее и влепить пощечину. Это желание было таким острым, что он поспешно сунул руки поглубже в карманы и только после этого бросился вдогонку.
— Прости, — сказал он, поравнявшись с Кейт.
— Ты же говорил, что не хочешь ни отнимать меня, ни присваивать! Что умеешь быть независимым!
— Да, умею! И присваивать тебя не пытаюсь.
Она остановилась под фонарем и повернулась. Бледный свет бросал на ее лицо зеленоватый отсвет, а волосам придавал оттенок древесной коры. В эту минуту она поразительно напоминала дриаду.
— Имей же сострадание! — воскликнул Марк, изнемогая от тоски по ней.
Кейт молча смотрела на него.
— Я не могу без тебя! — произнес он хрипло (К чему утруждать себя манерами? Пусть видит, до чего она его довела!). — Я тебя люблю, с ума по тебе схожу, и ты не можешь этого не знать! Да, конечно, Джосс — это очень важно, но разве нельзя хоть иногда побеспокоиться и обо мне? О том, как я страдаю от невозможности быть с тобой, как постоянно думаю о тебе, строю неосуществимые планы? Неужели нельзя хоть изредка по-настоящему быть вместе? Я не прошу всего и немедленно, только каплю и время от времени! Чтобы отказать даже в этом, нужно вовсе не иметь сердца!
Она невольно качнулась навстречу. Марк выхватил руки из карманов и заключил ее в объятия. Он начал целовать ее неторопливо и притом жадно, со всей накопившейся страстью, а она думала: «Да-да, подари мне снова это чудо!»
Но потом вспомнилось, что Джосс уже дома и ждет, — и Кейт отодвинулась.
— Что такое?
— Джосс, — ответила Кейт вполголоса, хотя ей хотелось закричать от отчаяния, от раздиравших ее противоречий.
— Ах, разумеется, Джосс, — сказал Марк с холодным отчуждением.
— Я постараюсь решить эту дилемму! — торопливо заговорила она. — Нет, я ее точно решу, обещаю! Тебе не придется до бесконечности оставаться между небом и землей! Скоро, очень скоро все наладится! Поверь, я…
— Хорошо.
Джосс видела их стоящими на углу под фонарем. Когда Марк склонился к Кейт для поцелуя, она выпустила занавеску, потому что не желала смотреть. Она стояла в большой комнате, которую только что прибрала к приходу Кейт, в том числе застелив на ночь диван. Убедившись, что все в порядке, она прошла к себе и достала из-под матраца прямоугольный кусок картона — заднюю стенку коробки от хлопьев. Чистая сторона была разграфлена на квадратики по числу дней месяца. Половина уже была заштрихована.
