Джоанна Кингсли - Ароматы
— Выходи за меня замуж, Ви, — услышала она. Он лежал на надушенных простынях на другой стороне кровати и смотрел в ее глаза.
Слезы радости залили ее лицо, потекли по носу.
— Ты согласна, дорогая! — воскликнул он с облегчением и притянул ее к себе.
— Подожди, — прошептала она. — Может быть, это сон. Мы так мало знаем друг друга…
— Столетия. С самого сотворения мира. С момента, как я пришел к тебе…
Она приподнялась на локте, глядя на него сверху вниз сквозь слезы. — Я люблю тебя, Юбер. Так люблю, что это меня пугает. Словно Ви исчезла, и осталась только ее любовь к Юберу… — Он хотел обнять ее, но она еще противилась. — Если я выйду за тебя замуж, я буду жить во Франции. Монтальмон станет владельцем «Джолэй».
— Партнером, дорогая.
— Это увертка. Ты будешь иметь власть и контроль. Ви Монтальмон… — это имя словно облачко дорогих духов сгустилось в воздухе… — Мой дорогой… Я должна буду похоронить Ви Джолэй. Отдать свою независимость, отказаться от всего, что я достигла в жизни…
— Ты говоришь «нет»? — резко спросил он.
Она наклонилась и поцеловала его веки. — Я люблю тебя все больше и больше.
— Так что же тебя удерживает?
— Все, чем я была.
— Я помогу тебе. Мы будем счастливы. Мы любим друг друга.
— Да, — радостно заплакала она. — Да, мы любим. Наверное, это важнее всего. Дай мне немного времени, любимый. Оставь меня одну ненадолго, я спокойно подумаю, и все для меня прояснится.
— А я? — возмущенно спросил он. — Я буду жить словно в аду, пока ты «спокойно подумаешь»?
— Но ведь ты вернешься?!
Ее нежность и хрупкость так растрогали его, что он тоже заплакал как ребенок. — Хорошо, моя Ви, моя жизнь, моя любовь! Я вернусь через месяц, ровно через месяц. — Ви порывисто прижалась к Юберу.
— Но до этого, — сказал он, целуя ее, — мы не будем ни говорить по телефону, ни писать друг другу. Так будет лучше. Я буду жить как прежде, и ты тоже. Если это сон, как ты думаешь, то мы оба проснемся. Или, — сказал он, почувствовав, как она вздрогнула, — поймем, что это не сон, а жизнь.
— Да, — согласилась она, прижимаясь к нему так крепко, как будто хотела слиться с ним воедино. — Это лучший путь. Через месяц мы узнаем. А теперь — молчание.
Это была самая сладострастная из их ночей. Они брали друг друга снова и снова и не насыщались, желание снова вспыхивало с неистовой силой. Ви просила его проникнуть глубже и, хотя и стонала от боли, была счастлива его наслаждением.
Когда она на рассвете проснулась в его гостинице, Юбер уже уехал, не оставив записки. Договор уже вошел в силу.
6
Декабрь 1968
Зима вступила в свои права. Облетели листья, птицы покинули городские парки.
В начале декабря «линия А» вступала в действие. Арман принял совет Ви, и на каждом эскизе флаконов «линии А» сияла золотом надпись «Несравненно» — строгая, благородная реклама фирмы, необходимая в Америке и для самых аристократических товаров.
Отец и дочь словно вернулись в лучшие времена детства Ви — проект «линии А» компенсировал ущемленную гордость Армана и восстановил его доверие к дочери. Он снова называл ее «малышка», она его — «мой большой папочка». Два-три раза в неделю они вместе обедали в небольшом французском ресторанчике или дома. Ви знала, что для нее это последняя возможность побыть вместе с отцом. Она еще не приняла решения относительно Юбера, но томилась по нему день и ночь. Ей хотелось говорить о нем, иметь возможность упоминать его имя, но Арман проявил такую враждебную настороженность к Монтальмонам, что Ви инстинктивно чувствовала опасность.
— Зачем все-таки приползла эта змея? — в который раз спрашивал он у дочери. — Зачем он тебе звонил?
— Почему ты его не любишь? Разве ты с ним встречался?
— Нет, и надеюсь этого никогда не произойдет. Он опасен для меня. Не сын, а отец, этот Великий Инквизитор.
— Что ты хочешь сказать?
— Лучше тебе не знать, — отвечал он загадочно, и она чувствовала его страх и догадывалась, что какие-то тени прошлого омрачают его сознание. Она смутно надеялась, что это всего лишь галлюцинация, развивающаяся в стареющем мозгу, мания преследования, а не отзвук реальных событий прошлого. За что бы ему ненавидеть отца Юбера?
Арман отказывался отвечать на этот вопрос, но снова и снова возвращался к Монтальмонам, словно пес, раскапывающий давно зарытую кость. Накануне возвращения Юбера в Нью-Йорк имя Монтальмонов не сходило с уст Армана.
Он должен был приехать в субботу — в воскресенье истекал назначенный срок. Ви словно была охвачена лихорадкой: она то твердо решала выйти замуж за Юбера, то вдруг чувствовала, что не может отказаться от своей независимости. Еще через некоторое время рисовала в блокноте инициалы «В. М.» и мечтала о жизни с Юбером в Париже. Состояние было мучительным, Ви казалось, что она сходит с ума. Наконец, она решила, что увидит его в воскресенье и сразу все решит.
Во вторник ей позвонил из Нью-Хэвена Майк Парнелл. Он собирался приехать в Нью-Йорк на уик-энд и спрашивал, не может ли она с ним встретиться.
Возвращаясь из Нью-Хэвена после поездки к Марти, Ви вспоминала о встрече с Майком и разговорах с ним и смутно надеялась, что они встретятся еще, и возникшее между ними дружеское чувство, может быть, разовьется. Но с тех пор прошли недели, и Майк совсем исчез из ее памяти, — Ви казалось, что их встреча произошла в далекую эпоху оледенения. Огненный вихрь страсти растопил сковывавший сердце Ви лед, и она забыла обо всем, что было прежде.
— Я сожалею, но не смогу встретиться с вами.
— Я и не надеялся, — прозвучал грустный ответ — Я знаю, вы очень заняты.
Ви вспомнила его доброту, внимательность, и сердце ее сжалось, но прежде чем она успела сказать что-нибудь еще, Илэйн выключила линию Нью-Хэйвена и соединила Ви с заказчиком из Техаса.
В среду Ви зашла в лабораторию Армана, чтобы пригласить его на обед — она хотела отпраздновать с отцом начало работы «линии А». — Прекрасная идея, малышка, — ответил он с веселой улыбкой, — но приглашаю тебя я. Я все устрою. Ты окажешь мне честь, приняв мое приглашение, и я буду кавалером прекрасной дамы, — не все ведь догадаются, что ты моя дочь. — В нем как будто возродилась его былая французская галантность, и глаза счастливо сияли.
Ви вернулась в свой офис. В шесть часов она преобразила свой деловой костюм в вечерний наряд, сняв жакет, надев две тонких золотых цепочки, вдев в уши круглые золотые серьги и повязав талию цветным шарфом. Час она провела в тревожных раздумьях — неизбежно приближалось воскресенье. В семь часов Ви очнулась и позвонила Арману. Никто не ответил, наверное, он выключил телефон. Она сложила на краю стола деловые бумаги, надела меховой блейзер, взяла такси и поехала в лабораторию. Дверь была не заперта, горел свет, но в большой комнате никого не было. Свет виднелся и из-под двери рабочего кабинета Армана. Ви стремительно открыла ее и увидела странно согнувшуюся фигуру отца, сидящего на стуле, голова его лежала на столе.
