Вера Копейко - Окольцованная птица
— Найди рекламное агентство и закажи щиты шесть на девять по дороге из Шереметьева. По правой стороне.
— Сколько штук?
— По всей трассе до Ленинградки. Чтобы в глазах мелькало.
— Ты знаешь, во сколько тебе это обойдется? — спросила она и сама же ответила: — Спишем на рекламу, сам знаешь, разрешенная сумма увеличена в этом году.
— Твои проблемы, — ответил Купцов.
— Хорошо. На какой срок повесим?
— На сутки. Приступай к исполнению. И еще — я поручаю тебе позаботиться о машине для нее из аэропорта.
— А ты не сам ее встретишь?
— Встречу дома. Так надо.
— Хорошо.
— Имей в виду, твои услуги будут оплачены.
— Не сомневаюсь ни одной секунды.
Сомов пригласил Ульяну к себе в кабинет в канун отъезда. Он смотрел на нее и улыбался. Надо же, как меняет женщину любовь! Сказать, что Ульяна похорошела — нет, она и до этого была как картинка. Но в ней появилась какая-то небывалая томность, расслабленность. Глаза сияли глубоким светом, которым, кажется, светилась ее душа. Сомов не сомневался, что у человека есть душа, и он, знакомый с анатомией, знал о существовании вагуса, блуждающего нерва, расположенного в зоне солнечного сплетения. Его называют сторожевым псом души. Сейчас этот пес расслабился, и душа Ульяны в свободном полете.
Все-таки, вздохнул Сомов, женщина без мужчины в этой жизни словно на улице с голой задницей. Но он не стал ничего подобного произносить вслух.
— Едешь, стало быть, — утвердительно проговорил он.
— Да, Сомыч, сегодня ночью.
— Понятно. — Он поерзал в кресле, отодвинулся от стола и закинул ногу на ногу.
Ульяна всегда с удовольствием отмечала, что у Сомыча начищенные до блеска туфли и натянутые носки. Она терпеть не могла, когда у мужчин носки гармошкой. У Купцова, между прочим, они тоже всегда натянуты идеально.
— Есть неплохие новости, — бросил Сомыч.
— О «скотте»?
— Да. — Он многозначительно кивнул. — Ты хорошо сделала, что не побежала к Ваньке Мокрому. Ходят слухи, он сам влип в какое-то дело.
Она засмеялась:
— С таким же успехом я могла бы побежать к первому встречному.
— Это реальная жизнь, дорогая. От нее и в заказнике не скроешься. Но мои люди провентилировали атмосферу, и, я думаю, к твоему возвращению, будут новости. Обнадеживающие! — Он поднял палец вверх, что означало: новости будут радостными.
Ульяна улыбнулась, но не так, как улыбнулась бы прежде. Теперь ее мысли были заняты другим — живым мужчиной.
Сомов помолчал, потом кивнул на левую руку Ульяны:
— Кажется, у тебя в жизни намечаются перемены?
— Ах это…
— Не зря говорят, что тот, кто добыл окольцованную птицу, сам будет окольцован.
— А… если он уже окольцован? И снова добыл?
— Значит, снова окольцуют. — Сомов засмеялся, потому что мудрость эту выдумал на ходу.
— Так что же, тогда не стрелять птиц?
— Да нет, они просто с кольцом тебе больше не попадутся. Судьба, знаешь ли, сама играет человеком.
Ульяна потупила взгляд и уставилась на простенькое колечко. Сердце колотилось в ожидании перемен. Скорее бы приехать из Лондона.
— Счастливо, Ульяна. — Сомов встал. — Дай я тебя по-отечески поцелую. — Он чмокнул ее в темя. — Загляни к Надюше. Она лежит простуженная сегодня.
Надюша помахала ей издали.
— Не подходи, я заразная. — Она шмыгала носом. — Все будет так, как должно быть, — сказала она и ободряюще улыбнулась.
26
Неделя на конференции прошла как в тумане. Мужчины и очень мало женщин из разных стран мира набились в маленькую аудиторию университета и говорили, говорили, говорили. На экране совершали полет вальдшнепы, махали крыльями, крупным планом показывали присутствующим надписи на кольцах, добытых в разных точках земли, но окольцованных в Британии.
Ульяна сделала свое сообщение во время так называемой панельной дискуссии, рассказала о заказнике и не преминула пригласить на «Русское сафари», но уже в перерыве, чтобы не заниматься так нагло рекламой. Она двигалась, говорила, улыбалась, гуляла по Британскому музею, который оказался совсем близко от университета, покупала подарки на знаменитой Оксфорд-стрит, которую называют «четыре женские мили». Это из-за бесчисленных магазинов, расположенных на ней. Она удивлялась количеству чернокожих пешеходов на этой улице и вообще в центре Лондона, но ей объяснили англичане, что это результат чувства вины британцев перед прежними колониями. Теперь они не знали, что делать с ними, потому что в самом городе лондонцев осталось сорок девять процентов, а остальные — чужаки.
Вечерами, сбросив туфли и улегшись на жесткую кровать в номере гостиницы, она смотрела в потолок, и все ее мысли были не здесь.
Да что же это? Она никогда не была в Лондоне, но ей сейчас не до него. Сейчас у нее в голове только один человек, и то, что она здесь, вдали от него, думает только о нем, что-то да значит?
Значит, и только одно: впервые в жизни она влюбилась в мужчину, с которым хотела быть… всегда.
Прежде, когда она смотрела на женатые пары, она испытывала недоверчивое чувство: конкретная жизнь подсовывала совершенно иного свойства примеры: ее родители, ее однокурсники. Потому она и не хотела замуж. Зачем?
А теперь она знала — зачем. Чтобы никогда не расставаться. А если расстаешься, то все равно каждой клеточкой тянешься к нему. Он сильный, Купцов, он своенравный. Он такой, каким должен быть ее мужчина.
Но Ульяна не была бы сама собой, если бы не уехала из Лондона с кучей адресов из разных стран, с кучей подарков для всех, с пачкой фотографий, которые она потом рассмотрит на досуге и станет удивляться — да с ней ли это было? Она в пабе, в компании с английскими биологами. Она в замке четырнадцатого века, рассматривает коллекцию оружия. Она в зале аукционного дома «Сотбис», где выставлены не распроданные до конца вещи знаменитых Битлов.
Но она торопила время: скорее, скорее, все это не важно. Важно только одно: Москва. Шереметьево. Купцов.
По телу Ульяны пробегала дрожь, когда она представляла себе, как его руки обнимают ее, вдавливают в жесткий матрас. Теперь-то он перевернул его на летнюю сторону? Если нет, она его заставит.
Ульяна проваливалась в сон и видела там тоже только его. Романа Купцова.
— Самолет совершил посадку в аэропорту Шереметьево. Температура воздуха за бортом…
Ульяна не слушала: Она выскочила из кресла и пошла по проходу к двери, не обращая внимания на призывы проводницы оставаться на своих местах.
— Девушка, куда вы так спешите? — Милый голос намерен был удержать ее.
Но Ульяна повернулась к стюардессе и, сама от себя не ожидая, сказала:
