Довод для измены - Ария Тес
— Мне без тебя ничего не нужно, маленькая. Не хочу. Тянет. Дышать не могу. Прости, что так долго не говорил, но…я влюблен в тебя, Жень.
Только после этого она осмеливается сомкнуть ручки на моей спине, и я чувствую ее слезы.
— Пожалуйста, девочка, не плачь.
Потому что у меня у самого в носу свербит, как у девчонки голозадой.
Глава 18. Я тебе верю
Квартира, которую снял для меня Влад — это новомодная планировка с высоченными потолками. Кухня отделяется от огромной комнаты стеной, но это лишь условность — арка не скрывает ее с поля зрения.
И все белое…
Кровать, на которой поместилось бы человек двадцать. Диван у стены, телек. Кресло. Но мы не выбираем ничего из этого.
Постелив плед на полу, устроились прямо у окон. Влад прижимается к круглой колонне спиной, а я своей к его сердцу. Оно стучит ровно, спокойно, а руки обнимают меня сзади.
Так спокойно…
Моя кожа знает его наизусть. Его знает мою. А я не верю…Не верю! Что он вернулся…
— Зачем ты вернулся? — шепчу.
Влад касается обнаженного плечами бережно и нежно, проводит по нему до самого «кончика», потом обратно. Дышит мной. Я теперь знаю, что это означает, когда говорят «дышать кем-то» — мурашки тут же срываются со всех поводков. Я улыбаюсь.
— Щекотно…
Слышу тихий смешок, а объятия становятся теснее.
— Не захотел улетать. Не смог.
— Твои родители будут злиться, а твоя…
Осекаюсь. Не хочу вспоминать, что кольцо, которого сейчас нет на его пальце, все равно незримо присутствует. И это меня разрушает…
— Не будут они злиться. Я всю жизнь только и делаю, что оправдываю их ожидания. Наконец-то сделал что-то для себя, а Ева…
— Не произноси ее имя…
Молю еле слышно. Не могу слышать ее чертово имя в его устах! Это так режет, вы бы только знали…При том, я понимаю, что прав на такие эмоции не имею. Но что мне то делать? Если они есть. Если они реальны. Если они давят.
Грусть медленно падает крупными хлопьями с неба. Это широкий жест, что он остался, но действительности не изменит.
Пора с этим заканчивать.
Отодвигаюсь через силу, хмурюсь, пару мгновений даю себе набраться смелости, а потом поворачиваюсь.
Этот разговор должен случиться. Он наконец-то так созрел, что уже лопается, и начинает здорово подванивать.
Не спрячешь голову в песок. Больше нет…
— Влад, все зашло слишком далеко.
Теперь мою спину не греет его тепло, только бесконечный холод панорамного окна жжет. Я не могу поднять глаза, концентрируюсь на своих пальцах, но даже так мой взгляд расплывается от слез.
Господи. Сколько можно рыдать…сколько можно?! Я себя не узнаю!
Плачу я редко. Точка. Потому что запрещаю. Слезы — вода бесполезная, соленая, смерти подобная. Рыдать — так делу не поможешь. Надо действовать, чтобы изменить ситуацию, чтобы не хотелось без конца сопли на кулак наматывать.
— Жень…
Чувствую, как он тянется ко мне, но черт! Черт!!! Если коснется, я снова не смогу, поэтому резко отшатываюсь, вдавливаясь в холод сильнее. От тепла обычно не бегут, но если это тепло — огонь? Очень стоило бы. Вообще, стоило бы раньше, и теперь винить, кроме себя, я никого не могу.
Надо было раньше…или вообще «нет», но раз уж так? Что поделаешь.
Быстро стираю дебильную влагу с щек и киваю пару раз. Надо начать говорить. Надо начать! А у меня горло сдавило спазмом, сердце барабанит в висках и внутри мясорубка.
Сложновато сосредоточиться…
— Ты устала.
Еще как, черт возьми! Киваю, как дурная кукла-болванчик, Влад тяжело вздыхает.
— На тебя давит мой…статус.
Спасибо за такое аккуратное выражение действительности. Саркастично усмехаюсь, и так вдруг злюсь! Не статус на меня давит, черт возьми, а твоя сранная жена!
Резко смотрю в глаза, что сейчас темнее грозовой тучи, и выплевываю.
— Она приезжала к моему дому.
— Что?! В смысле?!
В коромысле, твою мать.
— Мне повторить? Я не хочу, но если надо — легко.
Довод поджимает губы, а моя злость тает. Он ведь не виноват, в самом деле. Не обманывал. Не скрывал. Ты согласилась, ты и отвечай. Хватит пытаться переложить все свои проблемы на чужие плечи. Пора взрослеть, раз ввязалась в такие взрослые отношения.
Вздыхаю. Снова туплю взгляд, снова хмурюсь.
— Она знает, что ты ей изменяешь, и ее этот факт не сильно удивляет.
— Что. Она. Тебе. Сказала?
По слогам. Мило.
Довод начинает сердиться. И я за ним гуськом, еще ухмыляюсь…
— Что она думала сначала, что ты меня трахаешь, но потом поняла, что это невозможно. Своим шлюхам ты апартаменты снимаешь, подарки дорогие даришь, широкие жесты любишь. Очевидно…— еще один смешок срывается с губ, когда я осматриваю стены квартиры, — …она хорошо тебя знает.
Непроизвольно рука касается кулона.
Черт. Черт-черт-черт! Как же больно! И я понятия не имею, что больнее: я не первая? Не единственная? Или что со мной также по накатанной? Одна и та же схема, одна круговая порука, только единственное остается неизменным — Ева.
Да. Вот оно самое больное — он от нее не ушел, и ради меня не уйдет. А я мечтала…это, кстати, самое тупое, что я могла сделать, после, конечно же, решения завязать отношения с женатым мужчиной.
Думать, что он бросит свою жену.
Женя, господи…это уже не просто жалко, это даже бессмысленно обсуждать, что еще хуже. Твою дурость даже обсуждать неинтересно, настолько она клиширована и жизнью заезжена взад и вперед.
Фу.
Влад начинает смеяться.
Потрясающе.
Я резко поднимаю глаза и мечтаю ему в морду дать с вертушки, а он ржет. Продолжает, закинув голову назад.
Ну ты и скотина, конечно…
Парочка живых эпитетов почти созрела на губах, а он вдруг резко хватает меня за руки и тянет на себя. Даже не успеваю сообразить, как снова оказываюсь в его объятиях, и меня снова бьет током, когда я чувствую его губы у себя на виске.
— Моя маленькая девочка…ревнуешь к прошлому?
Ты охренел?! Очень хочется спросить, но я снова не успеваю. Влад подцепляет мой кулон, слегка его поднимает и шепчет.
— Если я и люблю широкие жесты, то это, маленькая, уже дурость.
