Сливово-лиловый - Клер Скотт
— Да, конечно. Могу я тебя кое о чем попросить?
— Конечно. Выкладывай.
— Я прошу тебя также обращаться ко мне моим полным именем. В рабочее время.
— Чтобы не вызывать зависть и проблемы среди коллег, верно?
— Не обязательно, но все может быть.
— Хорошо. Простишь ли ты мне парочку оговорок по началу? — усмехается он, и я киваю, улыбаясь. — Прекрасно. Теперь я отвезу тебя на работу, ты подашь заявление, завтра подпишешь необходимые документы, освободишь свой стол и будешь, с учетом оставшегося отпуска и сверхурочных, свободна до 2 января. Завидно… А так, как уже поздно, на сегодня мы избавлены от присутствия Марека. Остался только один день нашего вынужденного общения.
Марек… о, боже! Теперь Марек — прошлое. Здесь, в «Фишер и Грау», где работает Роберт, его не будет. Ни утром, ни днем, ни в любое другое время. Кроме того, Роберт прав: я закончила. У меня еще есть сто двадцать сверхурочных часов, две недели планового отпуска в декабре и еще несколько дней остаточного отпуска — этого достаточно, чтобы уже не выходить на работу с этого момента. Я встаю со стула и не могу поверить в то, что со мной сейчас происходит.
— С тобой все в порядке, моя красавица? — спрашивает он и смотрит на меня с такой любовью, что мне аж больно.
— Да, — говорю я, разглядывая его через стол. Сегодня у него на лице трехдневная щетина, он одет в серую толстовку и неизбежные джинсы. Я вижу, как он счастлив. Потому что я важна для него, потому что ему нравится быть рядом со мной, потому что он убежден, что я буду счастлива здесь.
— Ты любишь меня, — тихо говорю я, ловя его взгляд.
Он улыбается, и морщинки в уголках глаз углубляются.
— Да. Люблю.
* * *
Увольнение, расторжение контракта и подписание нового трудового договора проходят гладко и быстро. В пятницу я освобождаю свой стол и прощаюсь с коллегами. В субботу утром я везу маму, которая проводит декабрь в Ла Гомере, как каждый год, в аэропорт. По дороге я рассказываю о своей новой работе. С одной стороны, она рада, что я поднялась по карьерной лестнице, с другой, у нее есть сомнения, что мы с Робертом не очень хорошо сработаемся.
— Либо, — говорит она, — …вы потеряете интерес друг другу, потому что круглосуточно будете тереться друг о друга, либо он будет слишком сильно контролировать тебя, слишком сильно на тебя давить.
— Ни то, ни другое, — заверяю я ее. — Я не буду постоянно видеть Роберта в офисе. Мы оба будем работать в разных кабинетах. Я буду видеть нашего босса гораздо чаще и дольше, чем Роберта.
— Хотела бы я, чтобы ты оказалась права, дорогая. Ты счастлива?
— Да, мама, я очень счастлива. Счастливее, чем когда-либо.
— Хорошо. Ты знаешь, где меня найти, если понадоблюсь. Звони, если что-нибудь случится. Я смогу вернуться в любое время.
— Я знаю, мама. Но все хорошо. Ты можешь наслаждаться отпуском. Но не кури так много травку, не пей так много и никаких похождений по мужикам, ладно?
Мама громко смеется и качает головой.
— Невероятно, я здесь мама…
После прощания я возвращаюсь в город и встречаюсь с Мелиндой, которая также разделяет заботы моей матери, когда я рассказываю ей о новой работе.
Тем не менее, Мелинда счастлива за меня и рассказывает о своем новом любовном кандидате, с которым у нее вечером назначено свидание. Когда я наконец-то открываю дверь в нашу квартиру, уже далеко за полдень.
— Привет, — говорит Роберт, выходя в коридор, — приятно, что ты заглянула снова. Где ты была так долго?
Роберт звучит недовольно, и мне интересно, что случилось.
— Я отвезла маму в аэропорт, а затем встретилась с Мелиндой в городе. Я же тебе говорила об этом, верно?
Я уверена, что сообщила Роберту о своих планах, когда покидала квартиру.
— Я пытался связаться с тобой. Почему ты не отвечаешь на свой мобильный, Аллегра?
— Он не звонил… — бормочу я и достаю телефон из сумочки. «Три пропущенных звонка» показывает мне дисплей, и я тихо ругаюсь.
— Ну и?
— Прости, Роберт, я не слышала. Я вчера поставила на беззвучный и затем забыла снова переключить.
Он втягивает воздух через нос и говорит:
— Аллегра, я волнуюсь, если не могу связаться с тобой. Тем более, что Марек так непредсказуем. Плюс погода…
Роберт кивает головой в сторону двери. Два часа назад выпал первый снег. Необычно много и быстро, почти маленький снежный штурм.
Я опускаю глаза.
— Извини. Я действительно забыла, это было непреднамеренно.
— Ты не замерзла? — спрашивает он, глядя на мой тонкий свитер.
— Немного, — отвечаю я, — в кафе было довольно прохладно.
— Пойди, прими душ. Через полчаса ты лежишь голая в постели, Аллегра.
Он открывает дверь в спальню и включает обогреватель. Я улыбаюсь и чувствую предвкушающее покалывание в пальцах ног. Он открывает верхний ящик комода и рассматривает его содержимое. Он мысленно продумывает сценарий, составляет план, думает о том, что хочет со мной сделать, какие игрушки будет использовать. Мне нравится наблюдать за ним, и мне любопытно, что же он задумал. Он поднимает глаза и его взгляд встречается с моим. Вздрагиваю, я не должна стоять здесь, у меня есть, что делать.
— Аллегра, — дружелюбно напоминает мне Роберт, — время пошло.
— Меня уже нет, — отвечаю я и снимаю обувь.
* * *
Сорок минут спустя, я лежу на кровати, связанная, но мне удобно. Хотя это и не сильная и сковывающая движения фиксация, все же я относительно свободно доступна. Роберт завязывает мне глаза и позволяет темноте и вынужденной неподвижности влиять на меня. Я лежу на боку и через несколько секунд чувствую его руку на себе. Он гладит меня, очень нежно. «Это чистая роскошь», — думаю я, дыша глубоко и расслабленно. Его руки становятся все более требовательными, мое дыхание углубляется, и я чувствую, что становлюсь мокрой. Я немного трепыхаюсь в оковах, возбуждение вызывает некое беспокойство, мое тело ищет разрядки, которая еще не скоро будет мне дана. Когда он вводит в меня
