Измена. Сбежать от любви - Евгения Ник
Яна, Яна, что же там случилось в доме? Почему передумала? Почему решилась пойти против своих принципов?
Хочется прямо сейчас сорваться и на полной скорости нестись к ней, но понимаю, что тогда всё провалю. Всё, к чему шёл столько времени. На нервяке втаскиваю кулаком в кирпичную стену за собой. Опускаю голову и обхватываю её руками.
— Мирон, всё будет в порядке, — нерешительно подаёт голос Вал.
Приподнимаю голову и смотрю на него с нескрываемым удивлением. Дамир облокотился на парапет, ветер треплет его русые волосы, взгляд задумчиво устремлён в сторону города и сосредоточен на одной точке.
— Заткни своё хлебало! Ты ведь всё уже знаешь! Так какого хера, заливаешь мне сейчас в уши эту дичь?
Он оборачивается, качает головой и говорит:
— Мирон, раньше я относился к этому делу, как к работе. Мне реально было пох, думаю, как и тебе. На начальном этапе. Но недавно я стал осознавать, что результат повлияет на судьбы людей: Белова, твою и Яны. И знаешь, я искренне тебе не завидую. Не знаю, что делал бы на твоём месте. Ты сам думал? Вывезешь? Да и шеф тоже хорош, должен же видеть, что тебе медленно пиздец приходит…
— А-а-а, — тяну рыком и с болью в голосе. Вцепляюсь руками в свои волосы и замираю. — Меньше думай обо мне. Не завидует он…
— Ты же её любишь…
Эта фраза режет похлеще ножа. В самую важную мышцу проникает. И на ошмётки.
Чтобы не сорваться, блокирую внешние раздражители. Представляю, как крупицы времени падают на дно чаши. Мысленно отсчитываю каждую песчинку. Дышу глубоко. Успокаиваю мысли. Запираю чувства. Пульс возвращается в норму. Тело расслабляется. Сознание проясняется. Эмоции стабилизируются. Я готов.
— Вывезу, — бросаю совершенно безэмоциональным голосом, встаю и возвращаюсь в кабинет к Шмелеву.
Глава 57
Яна
Миша выжимает педаль в пол, и мы несёмся домой с большой скоростью. Лавируем в потоке машин, срезаем путь, где только возможно.
Водитель бросает на меня совсем беглый взгляд, затем переводит его на Белова, наклоняется вбок и почти у самого уха тихо спрашивает:
— Терпимо?
Молча киваю в ответ. Он повторяет тот же жест и снова полностью сосредотачивается на дороге.
Через несколько минут мы уже подъезжаем к шлагбауму, затем сворачиваем на нашу улицу, и почти сразу я замечаю в свете фар знакомый силуэт. Глеб прохаживается из стороны в сторону. Увидев наш автомобиль, он заметно выравнивается, расправляет плечи, взгляд напряжён, брови задумчиво сведены к переносице, челюсть плотно стиснута.
Ворота гаража плавно поднимаются вверх, заезжаем внутрь, и как только машина останавливается, Глеб сразу открывает дверь с моей стороны, подаёт руку и всматривается в моё лицо, словно пытаясь что-то прочитать. Собрав остатки сил и терпения, отключаю порог боли и выпархиваю из салона.
— Привет, — шепчу и чуть сжимаю его горячую руку.
— Привет, — эхом прилетает мне ответ.
Рядом материализуется Миша с хмурым видом и тут же развеивает всю магию между нами.
— Белов спит. Что Глебыч, потащим его?
— Давай! Чем быстрее сделаем, тем лучше.
В этот момент у Глеба оживает телефон. Он сообщает, что звонит Шмелев и отходит в сторону.
— Не вздумай Мирону рассказать о своём состоянии. Поняла? — подойдя ко мне вплотную, шипит Михаил. — Если решила помочь, делай всё, что от тебя зависит. Не надо отвлекать Глеба. Завтра отвезём тебя к врачу, а сегодня придётся, увы, потерпеть.
— Миша, я всё прекрасно понимаю и не подведу, — так холодно и обидно от его слов, но я понимаю, что он абсолютно прав.
— О чём беседуете с такими лицами, будто на похороны пришли? — спрашивает Глеб, появившись рядом.
— Да ничего особенного, просто настраиваю Яну, — хмыкает Кренц.
— Всё будет хорошо, я же рядом, — говорит Глеб, касается моего плеча, но тут же отдёргивает руку и косится на автомобиль.
Мужчины открывают заднюю дверь и аккуратно вытаскивают Белова. Тот в полудрёме, бормочет что-то невнятное и даже пытается перебирать ногами.
— Янка, т-ты где, мой с-свет? — прорезается голос муженька. — Пошли д-детей пилить, я ж-же маме обещал. Всем обещал.
Глеб резко дёргает Алексея за плечо, тот охает, практически валится вперёд лицом, и если б не Миша, точно поцеловал бы бетон.
— Я не понял, парни, а вы чё меня т-тащите? Я и с-сам способен дойти до спальни, — мямлит он, высвобождаясь из рук Михаила и Глеба. — Яна, с-сюда иди, чё ты там плетёшься!
Подхожу к Белову, и он тут же виснет на меня. Боль в рёбрах начинает пульсировать так, что из глаз звёзды сыпятся, но сморщившись, я игнорирую сигналы организма. Подаю мужчинам знак, что справлюсь сама. Не нужно им лишний раз вызывать подозрение, особенно сейчас, когда проснувшийся Алексей пришёл немного в сознание.
Однако Глеб был бы кем-то другим, если б оставил всё так, как есть.
Когда я с Алексеем подхожу к ступенькам, ведущим в дом, он появляется и всё же помогает мне. Дружным трио, вразвалочку мы добираемся до второго этажа.
— Охрана, с-стоять! — резко тормозя, орёт Алексей. — В опочивальню хозяина ни ногой! Пш-шол отсюда вон в свою будку!
Чувствую, как Глеб закипает, и даже в полутьме видно, как он багровеет, а глаза наливаются тьмой.
— Спасибо, — быстро бросаю и подаю знаки глазами, чтобы уходил. — Дальше мы сами справимся.
— Кто зайдёт в мою спальню, з-застрелю! — продолжает ловить “белочку” муженёк, переводит мутный взгляд на меня и выдаёт. — Нас с тобой ждёт бурная ночь! Драть тебя буду до самого утра!
Глеб останавливается в конце коридора около лестницы, и я, боясь, что он сейчас сорвётся, быстро открываю дверь спальни, заваливаюсь с Беловым в комнату и с громким хлопком закрываю за нами дверь.
“Прости меня!”, — мысленно извиняюсь перед мужчиной, которого люблю.
Алексей валится мешком на кровать и сразу начинает расстёгивать брюки. Стаскивает их вместе с трусами до колен, обхватывает своё вялое “хозяйство”, хлопает по колену и игривым голосом говорит:
— Давай, родная, иди сюда, поработай!
Моё лицо искажается в гримасе отвращения, и я сразу же отворачиваюсь в сторону окна, чтобы Белов не заметил. Глубокий вдох носом, выдох через рот. Нужно срочно успокоиться.
Неужели когда-то я могла влюбиться в этого человека? Всё, что видят сейчас мои глаза: это ублюдочного, вонючего алкоголем, похотливого, но абсолютно не вызывающего сексуального желания мужика, напоминающего скорее борова. Был ли он таким с самого начала или всё же
