Нелюбовь - Эллин Ти
Мне постоянно хочется говорить Даше, что я к ней чувствую, и уже даже самому за такие сопли неловко. А рыжая смущается. Каждый раз краснеет, когда признаюсь ей. Вот я как первый раз сказать смог – так все, не получается остановиться.
А Дашка молчит.
Но пусть молчит. Я по глазам ее зеленым бесстыжим все вижу. И по мурашкам. И по тому, как жмется ко мне во сне или когда мультики ее любимые смотрим. Мне в целом вообще подтверждение ее чувств словами не особо нужно. Нет, приятно было бы, конечно, но… Всего хватает. Одного только ее взгляда на меня, когда я прихожу к ней, достаточно, чтобы понять, что у нас все взаимно. А слова – просто слова. Кто-то говорит, как я, заткнуться не может, а кому-то сложнее. Каждый любит по-разному. Прикосновениями и улыбкой. Красными щеками и огромными мурашками. Желанием заботиться и не спать, чтобы дождаться сообщения. Дашка так любит. И мне достаточно для счастья.
Она снова проснулась раньше меня и уже как пчелка по кухне летает. Не зря рыжая. И не лень ей? Она-то поспать любит, это я давно заметил. Но очень часто встает пораньше и то сырники мне, то блинчики, то еще что-то вручает, а я еще сильнее в нее влюбляюсь. Невозможная девчонка какая-то. Ломает меня и даже не кается.
Захожу на кухню, потягиваясь, натыкаюсь взглядом на аппетитный вид. И я не про кайфовый завтрак на столе. Я про Дашу, которая в открытое окно вылезла и стоит, оттопырив задницу. Вот это доброе утро.
Подхожу тихо, чтобы не слышала, и легонько шлепаю. Хватаю ее за руку сразу, чтобы она от неожиданности в окно не выпала, а то Даша может. Вряд ли я успею спуститься с седьмого быстрее ее, чтобы поймать.
– Это что за наглость, Алексей! – разворачивается ко мне Рапунцель, складывая руки на груди. Смешная такая, когда делает вид, что обижается.
– Это ритуал, ты слишком удобно стояла, – Я улыбаюсь и подхожу к ней близко-близко, наклоняюсь и целую нежно. – Доброе утро.
– Привет, – тает Даша и растягивает губы в улыбке, чуть смущаясь. Она очень мило делает это. Каждый раз любуюсь. – Леш, а ко мне папа приедет через час. А потом еще Саня. Не обидишься, если попрошу меня одну с ними оставить? А вечером к тебе прибегу.
– Обижусь, конечно. – Я киваю, даже не стараясь делать серьезное лицо. Все равно не поверит. – Куплю себе ведро мороженого и буду есть его, смотреть мелодрамы и плакать. Как тебе идея?
– Отличная, если ты это отложишь до моего прихода, потому что я тоже хочу плакать под мелодрамы с мороженым, – хихикает Дашка. – Садись завтракать.
– Я вот так привыкну, а тебе потом всю жизнь бороться с этим, понимаешь? – говорю я, съедая первый оладушек с вареньем. Господи, ну что ж так вкусно-то… Невыносимо. Я точно привыкну. Да я уже привык!
– Я справлюсь. – Она подмигивает, и я в сотый раз понимаю, что эти слова равны пресловутому признанию в любви. То же самое, только немного иначе.
Через час я уже стою на пороге и не могу заставить себя оторваться от Даши. Целую и целую, как ненормальный, целую и целую… Надо забирать ее к себе с вещами, миллионом баночек, что в ванной стоят у нее, и всем остальным, что ей там нужно. Мы и так уже практически вместе живем, но хочется, чтобы уже точно и по-настоящему. Чтобы не бегать по разным квартирам, а всегда в одной жить. Просыпаться вместе, зная, что никому уходить никуда не нужно.
– Приду к тебе сама вечером, – говорит еще раз Дашка, целуя меня в подбородок, и я ухожу с чувством полнейшего удовлетворения.
А у подъезда встречаю отца Даши. Он выглядит слишком счастливым, я таким его еще ни разу не видел. Думаю, причина в моей маме. Надеюсь, она так же счастлива. Хорошая пара, кстати. Оба пострадали в прошлых отношениях, пусть и каждый по-разному. Одного возраста, дети взрослые, так еще и одноклассники, знакомы всю жизнь, не придется, как подросткам, друг о друге все рассказывать. Классно же, когда взрослые люди могут найти свое счастье, раз до этого по какой-то причине не вышло. Я рад за них. Искренне.
– Алексей, – тянет мне руку Юрий Николаевич, но смотрит с прищуром, чуть строго. Понимает же, откуда я утром иду. Ясное дело, ему не нравится, что у его дочери появился еще какой-то мужик, кроме него. Это нормальное поведение всех отцов, они все ревнуют первое время, он привыкнет. До свадьбы точно. Я вот тоже Полину уже ко всем подряд ревную. Она мне тут по телефону про друга своего рассказывала с рисования, у меня аж челюсти скрипели. Киваю Юрию Николаевичу и пожимаю руку в ответ. У меня никаких претензий, и недовольства во мне никакого. Я вообще наверняка выгляжу чересчур радостным. Даже слишком. – Как рука?
– До свадьбы заживет. – Я усмехаюсь, замечая, как сходит улыбка с лица отца Даши. Кажется, я ляпнул лишнего. Надо спасать ситуацию, а то на седьмом этаже начнется вынос мозга Дашке. – Нормально, швы снимут завтра, хорошо срастается.
– Рад. – Он кивает. – Дарья дома?
– Конечно, ждет вас очень. – Я говорю правду, но специально, чтобы он перестал на меня так смотреть. Я не хочу, чтобы он всю жизнь ревновал, это издевательство. Пора привыкнуть, что Даша взрослая девочка и что он не один мужчина в ее жизни. В конце концов, не тринадцать же ей. – Я побегу, в больницу еще надо заскочить.
Киваю, пожимаю руку еще раз и ухожу, радуясь, что отношения Даши с отцом наконец-то наладились. То, что было, когда мы только начинали общаться, и то, что между ними сейчас, – небо и земля.
Еду в больницу. Надоели мне эти покатушки туда-сюда. Перевязки, швы, а еще медсестра, вечно ворчащая о том, что руку не берегу и она то кровит, то швы расходятся, хотя срастается хорошо и поберечь бы. Ну а что мне, вообще не двигаться? Ну, я точно так не буду. Я вообще собираюсь через неделю на тренировки вернуться. Даша кормит слишком вкусно, тренировок нет, чувствую, что немного заплывать начинаю. В форму не влезу потом, надо возвращаться в строй. А рука заживет, никуда не денется.
Когда еду обратно, звонит телефон. Беру не глядя, надеясь, что это уже рыжая по мне соскучилась и собирается прийти, но из динамика звучит совсем другой голос. К сожалению.
– Привет,
