Спорим, тебе понравится? - Даша Коэн
— Ярослав, — тяну я к нему руку и прикусываю губу до крови, когда вижу, как стремительно тухнет его взгляд.
— Тебе надо сделать выбор, Истома. Я свой уже сделал. Мы же взрослые, а не сопливые карапузы, которых мама вот-вот покричит домой, потому что уже стемнело.
— Я зависима от неё, Яр! — в сотый раз пытаюсь я достучаться до парня, но вновь терплю полный провал.
— Я тоже много от кого зависим, Истома. Но мне плевать, потому что я личность, а не чья-то табуретка, которую можно по прихоти двигать взад-вперёд по комнате.
— Яр…
— Всё, решай. Как определишься — дай знать.
И он ушёл, оставив меня беззвучно реветь навзрыд. Агонизировать и совершенно потеряться в себе. В своих «надо», «хочу» и «должна». Я не была самостоятельной. Я была просто маленькой девочкой, которая не понимает, что надо сделать, чтобы мама наконец-то приняла мой выбор.
Но слова Басова всё-таки возымели свой эффект.
Вместо Семёна из школы меня вновь встречала бабка. Злющая, как неделю некормленый цербер. Она ещё не в курсе моей провинности, но уже качественно пытается вынести мне мозги из черепной коробки, распекая на все лады. Но мне так плевать на её змеиное бормотание. Всё, о чём я могу думать — это Ярослав и что я буду делать, если он действительно откажется от меня из-за моих закидонов.
Подыхать. И это факт!
И я наконец-то, наплевав на все табу, делаю для себя выбор — Ярослав важнее. А мама? Ну, рано или поздно, но она будет вынуждена смириться с моим выбором. А если нет? Значит, это её проблемы.
Вот только несмотря на то, что все психологические и моральные гештальты я для себя закрыла, в ожидании родительницы и предстоящего разноса, моё внутреннее напряжение достигает критических отметок. Я фактически на взводе. А практически в ауте.
И вот наконец-то из прихожей раздаются знакомые звуки — это мама пришла с работы. Разделась. Разулась. Прошла в ванную помыть руки. Дальше на кухню. Щёлкнула кнопка на чайнике, и он отчаянно зашумел, стараясь быстрее вскипятить воду.
А я жду, что меня вызовут «на ковёр».
Но нет. Мать поела. Посмотрела телевизор с вечерними новостями. Затем обсудила с бабушкой день, накручивая тем самым мои нервы на эфемерную ржавую вилку. И только тогда, когда я практически начала звенеть от тревоги, её шаги послышались в коридоре, ведущем в мою спальню.
Голова загудела и разболелась так сильно, что меня резко затошнило. Руки вспотели и задрожали, а во рту критически пересохло. И каждый волосок на теле встал дыбом, готовясь к неминуемому ахтунгу.
— Вера, Вера, Вера, — зашла мать в мою комнату, неспешно потягивая ароматный малиновый чай из пузатой кружки.
— Привет, мам, — прокашлялась я и кивнула женщине, абсолютно растерявшись от такой подачи.
— Ну, — уселась она на мою кровать и закинула ногу на ногу, — и что у тебя с ним?
Я тут же сглотнула, подавив в себе порыв отвести глаза и нервно затеребить рукав домашней кофты.
— Ничего, — не моргая ответила я. Не слишком поспешно, но и не слишком медленно. Так как надо, если бы я действительно говорила правду. Я отрепетировала это слово десятки раз и выдала его безупречно.
— Ничего? Х-м-м, а знаешь, я тебе верю, — и ещё одна тёплая, совершенно искренняя улыбка сорвалась с губ матери.
— Да?
— Конечно? Ты же у меня не совсем конченная тупица, чтобы клюнуть на басню о том, что этот парень действительно заинтересовался тобой?
— Мной? — выдохнула я и живот туго, слишком болезненно скрутила судорога.
— Посмотри в зеркало, Вера, — кивнула она на створку шифоньера, и я тут же последовала её приказу, — что ты там видишь?
— Себя.
— Да. Там ты, Вера. Серая, ничем не примечательная мышь. Обычная. Заурядная. Посредственная. Но это ли не дар Господа нашего, дочь моя? На такую простушку, как ты, никогда не посмотрит с любопытством такой популярный парень как Басов. Никогда не заинтересуется, не обманет и не испортит. Ибо зачем? Вокруг него толпа разукрашенных, опустившихся вертихвосток, каждая из которых костьми ляжет, только бы он осквернил её тело и душу.
— Мам? — я скривилась от обиды и даже протянула к ней ладонь, образно умоляя её не унижать меня и мой внешний вид до такой степени, но она ничего не замечала, продолжая топить мою уверенность в себе в сточных водах своего сознания.
— Ох, доченька, ты у меня еще совсем глупенькая, наивная и доверчивая. Я тоже когда-то была такой. Дурой! Но всё ведь очень просто, не так ли?
— Я не понимаю, — качаю я головой, не в силах постичь направления её мысли.
— На дворе тринадцатое ноября. Целых два с половиной месяца ты спокойно проучилась в этой гимназии, ходила мимо Басова, а потом вдруг случилось немыслимое — считай, что чудо, да? Так, думаешь? Басов увидел тебя и занемог? Цветы, свидания и дальше по списку. И куда он притащился с ними? Вау, вот это совпадение — в кабинет того преподавателя, который в кои-то веки не спускает ему с рук его замшелую тупость!
— Мама, между нами ничего нет! — решила я пресечь дальнейшую полемику, но кто бы мне внял.
— И не будет. Потому что я руку даю на отсечение, Вера — это бесовское отродье прицепилось к тебе только потому, что как-то узнало о том, что ты моя дочь. Я — его враг номер один в гимназии, потому что не даю ему продыху, не покупаюсь его семьёй и честно ставлю оценки его знаниям. Его это бесит. Его это убивает. И он готов на всё, чтобы достать меня. Только меня одну. А на тебя ему плевать с высокой горы! Понимаешь? Других вариантов просто нет и быть не может!
Я вконец сникла и принялась рассматривать свои короткостриженые ногти, пытаясь полностью абстрагироваться от слов матери и не показывать, как меня ранят все эти красочные эпитеты в мой адрес. Вот только жгучие, солёные слёзы уже скопились в уголках глаз и грозились пролиться, выдавая меня и моё отчаяние с головой. Потому что да — всё услышанное было логичным до безобразия и слишком сильно смахивало на горькую, но правду.
Я же и сама об этом не раз думала.
— Какая разница, зачем и почему это произошло, мама, если мне нет дела до этого парня? — прошептала я, приказывая себе успокоиться и не реветь.
— Нет дела? Вот и чудесно, Вера! Просто превосходно. В таком случае я надеюсь, что ты впредь будешь благоразумна и
