Марина Ночина - Маскарад или Сколько стоит твоя любовь?
За спиной что-то треснуло. Обернулась. Тимофей в это время поспешно покидал кухню.
Хмыкнула и присоединила тарелку Морозова к своей. Похоже, обед сегодня готовить не придётся.
До института мы добирались... Как бы это правильней сказать? Странно? Наверное, именно "странно" будет здесь самым подходящим определением. Я шла впереди, постоянно оглядываясь на идущего в пятидесяти метрах от меня Морозова. Тот сразу же знаком показывал, чтобы не пялилась на него. А один раз, когда мы только-только вышли из подъезда и Тимофей впервые отстал, я оглянулась и, не обнаружив парня рядом, замерла. Причём удачно: на дороге между дворами, где на меня едва не наехала машина, сильно превысившая разрешенную здесь скорость. Морозов выскочил как чёрт из табакерки, дёрнул меня за локоть и повалил в сугроб, а в ушах продолжал звучать предупредительный сигнал клаксона...
- Дура! - рявкнул Тимофей, отвесил лёгкий подзатыльник и рывком поднял на ноги. После чего мы шли в заданном порядке. Вроде и вместе, если что-нибудь опять случиться, Морозов без сомнений придёт мне на помощь, и в тоже время - по отдельности. И я как дура продолжала на него коситься, а он злился. На парах тоже было велело, точнее на перерывах между ними.
Тимофей, где бы ни проходили его занятия, как только звенел звонок, и я выходила из аудитории, был уже на своём наблюдательном посту: то сидел на подоконнике, то подпирал угол. И неотрывно следил за мной всю перемену. При этом всегда смотрелся лаконично и не вызывал подозрений своим присутствием. А моя группа, как назло, меняла кабинет после каждой пары. Морозов следовал за мной.
После третьей пары мне это надоело, и я отправилась выяснять отношения. Вышла на лестницу и спустилась в закуток, где у нас располагалась библиотека, там же с этого семестра располагался студсовет. Им сам декан выделил пустовавший подвальчик. Но сейчас там никого быть не должно: в библиотеке санитарный день, а клуб студсовета по пятницам не собирается, значит, смогу незаметно придушить Морозова.
Кто бы сомневался: Чудовище, как привязанное, пошло следом.
Я спряталась в тени за углом - свет сегодня никто тут не включал - и, как только показался силуэт парня на фоне хорошо освещённой лестницы, ухватила его за свитер и втянула в темноту. Он даже не сопротивлялся! Покорно встал у стенки приговорённым к расстрелу арестантом.
- Какого чёрта ты за мной следишь?! - громким шепотом зарычала я на парня. Шепотом, чтобы никто не услышал и не заинтересовался, что происходит под лестницей. Эх, дура! Зачем пошла сюда? Аудиторий пустых не было? А здесь не совсем подходящее место для ссоры, скорее, наоборот: оно идеально для бурного примирения.
- У тебя, Родионова, слушком бурное воображение и зашкаливающее самомнение, - был мне насмешливый ответ.
- Что?!
- А ты считала себя центром мира? Хочу тебя разочаровать, - продолжал изгаляться Морозов.
- Если я не центр мира, за каким ты крутишься вокруг? - зло прищурив глаза (хоть и понимая, что он не видит меня в темноте), спросила я. И, чтобы не сбежал всем телом навалилась на парня.
Морозов сдавленно охнул, видимо, не ожидал подлой атаки, а в следующий момент начался мой личный конец света.
Моя планета сошла с орбиты и понеслась к расплавленному солнцу. Если поцелуй Демидова был удавкой на шею, то поцелуй Морозова подкашивал ноги и заставлял плавиться...
Опомнилась я только под первые противные дребезжания звонка, оповещавшие нерадивых студентов, что перемена закончилась, и пора бы идти учиться.
Разорвала поцелуй и попыталась оттолкнуть парня. Не знаю, как умудрилась пропустить этот момент, но теперь уже я стояла, точнее, почти висела на шее Морозова, прижатая его телом к стене. И тяжело дышала, хватая ртом такой необходимый воздух. Судя по быстро вздымающейся груди и хриплому дыханию, Морозов сам недалеко ушёл.
- Руки... убрал... от меня... скотина, - делая паузы между словами, выплёвывала я слова. Звонок закончил трезвонить, соответственно, на начало пары я опоздала. Будем надеяться, что Георгий Леонидович тоже задержится, он это дело любит.
- А если не уберу? - Морозов обхватил мои запястья и крепко сжал. Хорошо хоть за голову не завёл, а то бы выглядело это, как сцена из дешевого бульварного любовного романчика.
- Пожалеешь, - растревоженной змеёй прошипела я.
- Выгонишь на улицу? - склонившись к моему уху и ухмыляясь, поинтересовался парень. Я буквально ощущала эту злорадную усмешку на его губах, которые только что целовали меня...
- Можешь отправляться собирать вещи, - откликнулась я на его провокацию. Думает, не выгоню? Да пошёл он... на хутор, бабочек ловить!
- С удовольствием, - прорычал мне в самое ухо Морозов, отпустил и ушёл.
Перевела дух, успокоила рвущееся из груди сердце, тыльной стороной ладони оттёрла губы и поспешила на пару. Хорошо подниматься всего на второй этаж.
Успела вовремя: Георгий Леонидович всего лишь ковылял от второй лестницы. Заскочила в кабинет и наткнулась на взгляды одногруппников. А стоило представить какой у меня сейчас растрёпанный и загнанный вид, почувствовала себя преступницей, только что ограбившей банк и не поделившейся с соучастниками.
- Сафронов идёт, - промямлила я и поспешила на своё место. Благо эта пара проходила там же, где и предыдущая: не придётся выискивать укромное местечко.
В этой аудитории им считается первая парта у окна. Она выбивалась из общего ровного ряда и стояла таким образом, что преподаватель должен был едва ли не сворачивать себе шею, чтобы узнать, чего там делает студент. А так как я была на очень хорошем счету, на меня практически не обращали внимания. До того момента, пока не припирала необходимость отвечать.
Николай, сверкающий практически рассосавшимися фингалом и зажившими ранами, в противовес мне сидел на третьей парте крайнего правого ряда. Остальные шестнадцать из тридцати одного возможного студента заняли весь средний ряд. Любили они прятаться друг за другом. Потому практически каждый наш семинар начинался с веселый игры в "пересадку рассады". И сегодня без этого не обошлось. Только сейчас пересадка была оправдана незапланированной практической работой. А так как только мы с Демидовым остались без пары для работы, Сафронов пересадил его ко мне и с садистским выражением на пожилом морщинистом лице раздал задания.
- Ну, что... - несмело заговорил Колька, рассматривая лист, который вручил ему преподаватель. - Вроде, всё просто.
