Даниэла Стил - Верить в себя
В тот вечер Майклу очень не хотелось расставаться с Кэрол, но он видел, что «его детка» очень устала. Сам он тоже чувствовал себя утомленным после долгого перелета и нескольких проведенных в больничной палате часов. Все же Майкл не утерпел и попытался под занавес еще раз подстегнуть память Кэрол, рассказывая разные забавные случаи, относившиеся к первым годам ее работы в Голливуде, но ничего не добился. Правда, она вспомнила еще один-два эпизода из своего прошлого, но оба они относились к ее детским годам. О том, что случилось с ней после восемнадцати, когда она продала ферму и переехала в город, Кэрол по прежнему ничего не помнила. И тем не менее начало было положено. Кэрол все еще трудно было подолгу разговаривать с людьми, а постоянные попытки на прячь погруженный в беспамятство мозг вымотали ее до предела. Глаза Кэрол закрывались сами собой, и Майкл наконец поднялся. Стоя возле ее кровати, он несколько раз погладил Кэрол по светлым волосам, которые за последние недели заметно отросли.
— Я люблю тебя, детка, — сказал Майкл на прощание. — Поправляйся скорее и возвращайся в Лос-Анджелес. Я буду ждать. Кроме того, у меня есть для тебя превосходный сценарий, который — я уверен — тебе понравится… — При этих словах его глаза подозрительно увлажнились, но он быстро отвернулся и, еще раз обняв Кэрол, вышел из палаты. Внизу Майкла давно ждало такси — перед возвращением в Штаты он собирался заехать в отель и отдохнуть хотя бы несколько часов.
Стиви дождалась, пока Кэрол уснет, и тоже покинула больницу. Не успела она подняться в свой номер в отеле, как ей позвонил Майкл. Судя по его интонациям, он был сильно расстроен.
— Боже мой, Стиви! — воскликнул он, услышав в трубке ее голос. — Она же ни черта не помнит! Как же она будет играть? И жить?
— Я уверена, что все образуется, — ответила Стиви как можно спокойнее. — Сегодня она вспомнила отца, мать, ламу, ферму, бабушку и кое-что еще. Это начало, Майкл, и весьма обнадеживающее начало. Твой приезд совершил настоящее чудо, — добавила она совершенно искренне. Стиви была очень рада, что дело наконец сдвинулось с мертвой точки.
— Но ведь этого чертовски мало! — возразил Майкл. Как все мужчины, он был нетерпелив, и ему хотелось, чтобы Кэрол смогла вернуться к работе в кино если не завтра, то, во всяком случае, в ближайшее время. Даже в мыслях Майкл не допускал, что его лучшая актриса, мегазвезда мирового масштаба, может превратиться в инвалида. — Скорей бы она выздоравливала! — добавил он со вздохом.
— Я тоже этого хочу и надеюсь, что теперь процесс пойдет быстрее, — ответила Стиви.
После этого Майкл упомянул о небольшом интервью, которое он дал, выйдя из здания больницы. Один из американских журналистов узнал его и спросил, видел ли он Кэрол Барбер и что он может сообщить о ее состоянии. Майкл подтвердил, что он действительно прилетел в Париж навестить Кэрол и что она чувствует себя намного лучше. Майкл добавил, что память быстро к ней возвращается и что фактически она уже вспомнила все, с чем у нее возникали трудности. Подобная разговорчивость, обычно не свойственная многоопытному продюсеру, объяснялась, впрочем, сугубо прагматическим расчетом. Майклу хотелось прекратить циркулировавшие среди журналистов слухи, будто суперзвезда Кэрол Барбер впала в маразм. Подобные известия могли плачевно отразиться на ее дальнейшей карьере, поэтому Майкл поспешил приукрасить истинное положение вещей. Стиви, однако, считала, что он поступил не совсем правильно, но, поразмыслив, она решила, что вреда от подобной лжи не будет, и не стала ни спорить с ним, ни упрекать. Репортеров в больницу не допускали, так что проникнуть к Кэрол они не могли, а врачам было строго-настрого запрещено передавать прессе любые сведения. Правда, Стиви, как и Майкл, не слишком доверяла французам, считая их людьми ненадежными, однако в случае с Кэрол они действительно держали языки за зубами. В чем причина подобного поведения, она не задумывалась, а если бы и задумалась, то все равно бы не догадалась, что причина, по которой персонал так строго охранял врачебную тайну, была связана с Мэтью, вернее, с его высоким общественным статусом, о чем Стиви, впрочем, ничего не зна ла. Как бы то ни было, в данном случае никакой утечки информации не произошло, а это было единственным, что беспокоило верную Стиви.
Как и следовало ожидать, уже на следующий день ответы Майкла появились в новостях агентства «Ассошиэйтед Пресс». Новость тут же подхватили газеты всего мира. «Звезда американского кино Кэрол Барбер выздоравливает в парижской больнице», «Память вернулась к мисс Барбер» — так звучали заголовки, приводились и слова «известного продюсера Майкла Аппельзона», который якобы сказал, что в самое ближайшее время мисс Барбер намерена вернуться в Лос-Анджелес для работы над новой ролью. О том, что до трагедии в парижском тоннеле Кэрол в течение трех лет нигде не снималась, упомянуто не было, но слова Майкла о том, что память вернулась к звезде полностью, цитировались охотно.
Как и всегда, Майкл Аппельзон берег Кэрол, но, что не менее важно, он оберегал ее карьеру. Карьера звезды была для продюсера на первом месте.
Глава 11
После отъезда Майкла Кэрол чувствовала себя не лучшим образом. Она простудилась, хотя до этого момента ей почему-то казалось, что ее неврологические проблемы способны отменить такие мелочи, как грипп, бронхит и всяческие инфекции. Больше всего Кэрол огорчало, что из-за простуды ей пришлось прекратить ходьбу, занятия с логопедом и сеансы массажа. Ко всему тому добавлялось одиночество: у Стиви тоже потекло из носа, начался кашель и, не желая, чтобы из-за нее Кэрол стало хуже, она решила отсидеться в самый острый период своей болезни в «Ритце». Стиви, впрочем, я надеялась, что через пару дней будет чувствовать себя лучше: врач отеля, которого она вызвала, прописал ей сильные американские антибиотики, которые в скором времени должны были вернуть ее в строй.
Но пока этого не произошло, Кэрол приходилось скучать в одиночестве. С сиделками она разговаривать по-прежнему не могла, хотя и успела выучить с десяток-другой французских слов. Кроме того, с тех пор как ей перестал требоваться постоянный уход, медсестры уходили на обед, оставляя Кэрол одну. От скуки она даже стала включать телевизор и смотреть передачи новостей по каналу Си-эн-эн. Это стало для нее единственным занятием, поскольку Кэрол все еще было трудно сосредоточиться настолько, чтобы читать. Впрочем, одну-две страницы она могла одолеть. Гораздо хуже обстояло дело с письмом. Буквы она забыла, да и руки ее почти не слушались; в клавиши компьютера Кэрол еще кое-как попадала, но карандаш удержать пальцами не могла. Стиви, на глазах которой она пробовала писать — у Кэрол всегда был ровный, разборчивый, не лишенный изящества почерк, — давно поняла, что пройдет еще довольно много времени, прежде чем Кэрол сумеет вернуться к работе над своей книгой. И дело было даже не в том, что Кэрол не сумела бы ни написать ее, ни набрать на компьютере. Она не помнила ни сюжета, ни героев задуманного романа, да и способность выстраивать цепочки логически связанных умозаключений только-только начала к ней возвращаться. Стиви, разумеется, ничего не сказала подруге, а про себя подумала, что книга никуда не убежит и что в данный момент перед Кэрол стоят совсем другие проблемы.
