Запретные чувства - Маша Драч
Но единственное, что я так и не сумела предугадать, внесло в мой новый стройный распорядок жизни свои существенные коррективы. Выискивая взглядом в салоне самолёта свое место, я даже не подозревала о том, что после гастролей меня пригласят в новый проект. Затем в еще один и еще. Будут слёзы. Много слёз, вызванных изнеможением. Будет ошеломительный успех и противостояние жесткой конкуренции. Будут новые знакомства, новые города и покорённые вершины. Руслан переживет ни одно судебное заседание и далеко ни один грязный скандал. Но в конечном итоге он всё же защитит свое имя и отвоюет сына. Мы оба станем духовно намного старше, чем сейчас.
Когда я рассматривала небо с высоты птичьего полёта, уж точно не думала о том, что вернусь в эту точку своей жизни лишь спустя годы. Спустя целый десяток лет. Где-то там, на земле, непременно всё еще стоял Руслан. Он стопроцентно глядел в небо и возможно даже видел мой самолет, что вскоре превратился в крошечную точку. Но несмотря на огромную высоту, я всё равно чувствовала его улыбку. Чувствовала так ярко и полно, словно Руслан всё еще находился рядом со мной.
Глава 47. Лия.
— Здесь всё очень изменилось, — заметила я, рассматривая холл театра, в котором когда-то впервые выступала.
— Благодаря нашему прошлому городскому голове, — ответил директор. — У нас были серьезные проблемы с крышей. Да и всё здание уже давно нуждалось в капитальном ремонте. Руслан Владимирович добился для нас финансирования. Даже каждый плинтус в холле поменяли. Раньше мы о таком и мечтать не могли. Крыша, проводка, канализация — всё заменили. Гримёрные у нас теперь очень тёплые и комфортные. Столько лет прошло, а я никак нарадоваться не могу.
Когда мы вошли в гримёрную, подготовленную специально для меня, я со странной щемящей тоской в сердце поймала себя на мысли, что здесь не осталось даже эха от прошлого. Директор ничуть не приукрасил те кардинальные изменения, которые произошли с моей творческой колыбелью. Время шло, всё менялось и оставалось лишь на страницах прожитой юности.
Моя личная визажистка тут же принялась раскладывать свои вещи, пока я рассматривала просторную светлую гримёрную. Директор откланялся, ассистентка отправилась на поиски горячего зелёного чая для меня.
— Лия Альбертовна, через пару минут будем начинать, — отозвалась визажистка, вынимая из отдельного специального чехла кисти.
Она работала со мной только второй месяц и всё еще обращалась ко мне на «вы», хотя между нами разница всего лишь в четыре года.
— Хорошо, — я кивнула и неторопливо подошла к окну.
После перелёта у меня было только два часа на отдых, поэтому ноги еще гудели, но я всё равно опустила руки на подоконник и посмотрела на улицу.
— Здесь раньше не было газона, — зачем-то озвучила вслух свои наблюдения.
— А что было? — спросила Жанна.
— Ничего. Просто асфальт. Помню, как я выпрыгнула прямо из окна и счесала себе колено и ладонь.
Я посмотрела на свою ладонь. На ней не осталось ни единого следа, что мог бы послужить доказательством того сумасшедшего случая. А вот на колене, если хорошо присмотреться, были заметны две бледные узкие полоски шрама.
— И зачем же вы прыгнули?
— Потому что в гримёрке заперли, а у меня репетиция была, — с улыбкой ответила я. — Пришлось прыгать.
— А вас не так-то и просто застать врасплох, — Жанна улыбнулась мне и пригласила взглядом сесть перед зеркалом.
Я села и взглянула на свое отражение. На меня смотрела женщина, с гордо расправленными плечами. В карих глазах, в которые я заглядывала каждый день утром и вечером, затаились усталость, сдержанность и абсолютная уверенность в себе. Эту профессиональную уверенность я оттачивала долго и кропотливо, чтобы она ни в коем случае не превратилась в САМОуверенность.
Еще десять лет назад я была уверена, что в тридцать четыре женщина обязательно должна познать какие-нибудь сакральные тайны бытия. Но на самом деле, тридцать четыре — это еще почти совсем детский возраст, несмотря на то, сколько за данный период я успела пережить.
Я чувствовала внутреннюю усталость, но внешне находилась на самом ярком пике своей женственности. Наблюдая за аккуратными манипуляциями рук Жанны, я вдруг подумала о том, а насколько сильно Руслан успел измениться за десять лет?
В суете и водовороте повседневности в какой-то момент, который сложно теперь было определить, наши пути окончательно разошлись. Тот тонкий узелок, что связывал нас, сначала превратился в ниточку, а она, в свою очередь, со временем совсем истончилась. Исчезла.
Я всегда положительно удивлялась прогрессу, который позволял людям оставаться на связи друг с другом. Но этот прогресс всё еще не сумел достичь той идеальности, чтобы предотвратить потерю. И я, и Руслан сошли с орбит друг друга и ушли в свой отдельный космос. Но как странно, я не ощущала этой горькой потерянности. Он всё равно оставался для меня близким человеком, пусть я и не слышала его голос больше трёх лет.
Я вверила себя в руки искусству, оставаясь преданной Руслану. Это был мой выбор, который ничего не требовал взамен. И теперь, вернувшись в исходную точку своей жизни, замкнув условный круг, я чувствовала себя так, словно вот-вот должно случиться чудо. Удивительно, как я сумела сохранить в себе эту почти детскую надежду на лучшее.
Снова и снова осматривая гримёрную и прокручивая в голове слова директора театра, я чувствовала, как трепетно сжималось мое сердце. Всё это Руслан сделал для меня. Даже газон… Такая незначительная мелочь, о которой можно было с лёгкостью забыть уже на следующий день, всё равно нашла свое место.
Руслан никогда мне не говорил о том, что взял под контроль проблему с финансированием театра. Вероятно, это случилось уже после того, как мы потерялись.
— Твой чай, — в гримёрную вошла моя ассистентка — Кристина — и вручила совсем еще горячую чашку. — Забрали пластиковый стаканчик и отдали чашку, — засмеялась она. — Не переживай, всё чисто.
— Спасибо.
— Костюмы сейчас уже привезут. Машину
