Ты моя тихоня - Милана Стоун
Грачёв кивает и замолкает. Между нами повисает напряженная тишина, которая давит на уши.
Парень тяжело вздыхает, открывает рот, но ничего не говорит. Резко встаёт с дивана и выходит из комнаты.
Что случилось? Не собрался ли он уходить? Но оказывается, что нет, потому что Родион возвращается только с пачкой сигарет. Открывает окно и закуривает.
А я все жду. Первая сигарета сменятся другой. В комнате повисает запах табака, и он мне не нравится, а если учесть, что я могу быть беременна, то мне бы стоило выйти, однако я тоже поднимаюсь со своего места и подхожу к нему сзади и обнимаю со спины.
Так мы и стоим некоторое время. Я просто прикладываю ухо и слушаю стук его сердцебиения.
Вечность бы к нему прижималась, но я понимаю, что Грачёв настроился к разговору, когда сильно напрягся и чаще задышал.
– Родион? – тихо шепчу я, оставляя маленький поцелуй на его приятно пахнущей коже.
– Я сплю со своей приёмной матерью, – говорит он осипшим голосом.
Что? Не поняла? Проходит минута, следом вторая. С кем?
Он спит с Марьяной. С той женщиной, которая мне показалась не очень приятной. Стоп. Они спят. Когда? Он имеет в виду сейчас, когда у нас отношения?
Нет, я не понимаю. Он спит со своей мамой, пусть даже и приёмной. Но как… Как так вышло? Я слышала о подобных историях и всегда у меня шли от них по телу мурашки.
Ко мне сам приставал пьяный Толя, хотя он мой родственник и я помню, насколько мерзко мне тогда было, сколько времени я потом от него шарахалась и ненавидела себя.
Боже. Быть такого не может!
Я отшатываюсь. Отхожу от него. Сама начинаю дышать чаще, в моей голове не укладывается эта шокирующая информация.
– В каком смысле, спишь? – не узнаю свой голос.
Голова кружится, и я присаживаюсь на диван, чтобы не упасть в обморок от его признания.
Что? Что!
Он мне изменяет? И не с какой-то там девчонкой, а со взрослой женщиной. Со своей родительницей.
Это все кардинально между нами меняет. Нам пришел конец. И единственное, что я сейчас хочу, это не видеть его больше никогда.
– Мы трахаемся, Ангелин, что непонятного? – неожиданно вспыхивает он. – Вернее, раньше трахались.
– Раньше, это когда? – спрашиваю, прикладывая холодные руки к горящему от эмоций лицу.
– Если ты хочешь знать, изменял ли я с ней, когда был с тобой, то нет, не изменял.
Грачёв поворачивается и смотрит прямо мне в глаза, а я отвожу в сторону свои. Я хочу перемотать время и попросить не рассказывать мне о свих секретах. Лучше бы это так и осталось в тайне.
– Понятно, – киваю через какое-то время.
– И это все?
Что он ещё от меня хочет? Услышать, что я в абсолютном шоке? Что меня выворачивает от мысли, что он находился в подобной ситуации? Что мое сердце разрывается от ревности и она просто несравнима с той, которую я испытывала, когда он был с Алисой.
– А что ещё сказать, – пожимаю плечами. Нужно собраться с мыслями. – Почему ты с ней спишь? То есть, спал, у меня просто в голове не укладывается, как так могло произойти…
Он сам захотел опытную женщину, или она его соблазнила? И как же мерзко от того, что мы ходили знакомиться с ней на ужин. Она все знала, и он знал. Но я больше помню то, как она смотрела на его брата. То есть, она спала и с ним? Не понимаю, что за семейка такая отвратительная. И почему муж не уследил за своей распутной женой?
Кошмар, просто кошмар… Я ожидала, что угодно, только не этого. У меня сердце замерло, остановилось. Дыхание спирает от волнения. Я ничего не понимаю. За что мне это все? Почему он говорит это, когда я сама жду от него поддержки.
Эгоистично, понимаю, но кто, если не я, будет думать о моем состоянии?
– Потому что она извращенка. Это началось с моего раннего возраста.
Ком застревает в горле от его слов.
– С какого? – еле выдавливаю из себя вопрос.
– Тебе лучше этого не знать, этого я тебе точно не скажу, потому что это мерзко.
Мерзко – самое подходящее слово. Боюсь даже представить, как он переживает эту ситуацию. И знать подробности я не хочу, моя душа разорвётся на части. Не хочу даже думать о том, какое тяжёлое детство ему пришлось пережить с этой больной на голову женщиной.
– О… Господи… – выдыхаю я, нервно дёргая себя за волосы, в надежде, что физическая боль заглушит душевную. – И как это связано с тем, что ты пришел побитый и порезанный?
Грачёв присаживается на колени, чтобы я не смогла больше прятать глаза, в которых уже скопились слёзы. Ладонью проводит по моим волосам, и мы оба вздрагиваем, когда из меня выходит всхлип.
– Это не порез, Ангелин, – добивает он меня ещё одной неприятной новостью. – Мне пришлось рассказать приёмному отцу, и он решил на мне отыграться. Я был вынужден ему сообщить, потому что она залетела. Есть подозрения, что от меня.
– О… Господи… – вскрикиваю, закрывая рот дрожащей рукой. – У тебя будет ребёнок?
Не могу в это поверить. Пусть это будет лишь страшным сном. Его слова ранят и ранят. А как же мы? А как же наш возможный малыш?
– Конечно, нет, муж ее отправил на аборт. И мне этот… ребёнок… не нужен. Я не готов к детям, тем более, от неё.
В который раз мне больно. Ему не нужны дети, ни от кого. Ни от извращенки-матери, ни от меня. Это окончательно убивает. Контрольный прямо в голову. В ушах начинает звенеть, а перед глазами чёрные точки.
– Это ужасно, мне нечего сказать. Но почему вы… – как же сложно об этом говорить. Сил никаких нет. – То есть, тебе же двадцать и спишь ты с ней уже долгое время…
Значит, сейчас было по обоюдному согласию, потому что он уже все прекрасно осознаёт. Скорее всего, эта мымра его чем-то удерживает, либо хорошо манипулирует.
Я настолько сильно ее сейчас ненавижу, что зубы скрипят, если бы она была бы рядом, я бы не сдержалась и накинулась на неё, повырывала бы ее блондинистые волосы и исцарапала бы лицо. Во мне столько пугающих мыслей и эмоций, что я себя не узнаю.
Эта ситуация, разговор меняет мое сознание и я становлюсь другим человеком.
– Очень долгое, Ангелин. Но сейчас ничего нет и больше не будет. Я тебе обещаю, она никак
