Русская рулетка - Элли Лартер
Стоило ей закрыть глаза — и в памяти оживали страшные картинки: сырой холодный подвал, брызги крови и блевотины на полу, растекающиеся лужи мочи, валяющиеся в собственном дерьме тела Лиама и Паука, один — с простреленным брюхом, второй — с расколотым в щепки черепом, угрозы, боль, страх, полыхающие обои, обваливающийся лохмотьями расплавленный потолок, удушающий дым, жар пламени, Карри, стоящий перед ней на коленях и кричащий от боли… Все это отпечаталось в ее сознании раз и навсегда. Оно снилось ночами, выливаясь в реалистичные кошмары и заставляя просыпаться со слезами на глазах. Оно выдавало себя слабым тремором рук в моменты покоя и подергивающимся левым веком. Оно заставляло кусать ногти и губы, оглядываться, вздрагивать, пугаться неожиданных звуков. Оно жгло изнутри — и она не знала, как скоро она сможет если не забыть, то хотя бы опустить в недра памяти все, что с ними произошло. Как скоро кровавое месиво, удушающее пекло пожара и предсмертные стоны будут перекрыты, замазаны, как белой краской поверх черной, теплыми картинками этого уютного ноябрьского вечера с дивным красным закатом, видом ее играющего сына, ненавязчивыми ласками Карри и его нежным «люблю тебя» на ухо?
Этого она не знала.
— Итак, что именно мы ищем? — бодро спросила Лэсси, когда на следующее утро они с Кристен поднялись на чердак. Бодрость была деланной, наигранной: Лэсси понимала, как Кристен хреново, и изо всех сил старалась держаться так, словно все в порядке. Кристен была ей за это благодарна. Это действительно помогало. Рядом с ней Кристен правда казалось, что все гораздо лучше, чем было на самом деле.
— Мы ищем что угодно… Может быть, какие-то бумаги, журналы или старые протоколы собраний, дневники, блокноты, записки… Особенно обращай внимание, если увидишь где-то почерк отца… ну, мне так кажется…
— Окей, — Лэсси кивнула.
Она и сама чувствовала себя не слишком хорошо. Ей было неловко и даже стыдно оттого, что она не знала и не видела всего, что знали и видели Карри, Лайнел и Кристен. Они трое были повязаны событиями, случившимися после мотогонок, а она — нет. Она пыталась расспрашивать Лайнела, но тот предпочел молчать, сказав, что это было «слишком». Она пыталась поговорить и с Карри, но он тоже хотел бы забыть обо всем, а не смаковать детали, вспоминая их в разговоре, пускай даже с любимой сестрой… Лэсси понимала их и не винила — но все равно чувствовала себя неуютно. Ей тоже нужно было время смириться с тем, что она не была рядом с самыми любимыми людьми в самые страшные минуты их жизни.
Алисия плакала не переставая. Ноэль ходила из угла в угол, качая ее на руках, потом положила дочь обратно в бокс и несколько минут сидела на краю больничной кушетки, просто заткнув пальцами уши.
Боже, что она делала?
Зачем ей все это было нужно?
Куда она шла все эти годы — и где была теперь?
У нее была определенная и вполне конкретная цель — стать старухой президента «Ночных демонов», сбросить с себя образ шлюхи и простушки, возвыситься над своими подружками и просто показать завистникам и ненавистникам средний палец.
Теперь она была никому не нужной вдовой с двухнедельной недоношенной дочерью на руках. У нее была порвана промежность, на бедрах и животе — мерзкие растяжки, грудь вздулась и ныла, молоко приходилось сцеживать с помощью жуткого и неудобного устройства, спала она плохо, ела еще хуже, волосы вываливались клочьями, и вместо счастья материнства она испытывала только бесконечную ненависть.
Ребенок ее откровенно раздражал. Алисия никак не вязалась с образом идеального младенца: она родилась не в срок и одновременно со смертью собственного отца, она была маленькая, сморщенная, красная и постоянно ревела. К ней приходилось бегать в больницу по два раза в сутки, она плохо набирала вес, и хотя врачи называли ее «чудом», Ноэль была иного мнения. Такого чуда она себе никогда не желала.
Она думала, что в момент рождения ребенка будет байкерской королевой, и за младенцем будут бегать все, кроме нее самой, но на деле все оказалось совсем иначе. Лэсси, Кристен, Карри, — они исправно навещали малышку и предлагали Ноэль всяческую помощь, но они и помыслить не могли, что для Ноэль было бы помощью, если бы ее совсем избавили от необходимости ухаживать за младенцем.
Ей хотелось обратно, в свою прежнюю жизнь, она готова была быть алкоголичкой, наркоманкой, проституткой, шлюхой, но только не матерью…
Нет! С нее было достаточно.
После больницы Ноэль поехала в клуб, но не поднялась наверх, в свою комнату, как обычно, а отыскала Карри. Тот вместе с Лысым сидел в столовой, обсуждая детали выдачи компромата полиции.
— Мне надо поговорить с тобой, — заявила Ноэль с порога.
— Я пока занят, — миролюбиво откликнулся Карри. Вообще-то, он никогда не отшивал ее, но сейчас ей показалось, что именно это он и делает, и она разозлилась еще сильней:
— Я хочу уйти!
— Я не держу тебя, — Карри уставился на нее ничего не понимающим взглядом.
— Я хочу уйти насовсем!
— В смысле, жить где-то в другом месте? Ладно, — Карри задумчиво почесал отрастающую бороду. — Мы подыщем для вас с Алисией какую-нибудь квартирку недалеко от нас…
— Ты не понял, — резко перебила его Ноэль. — Я хочу уйти одна. Ребенок мне не нужен.
Прошло полтора часа, чердак был перерыт вдоль и поперек, но ничего полезного Кристен и Лэсси так и не нашли. В какой-то момент к ним присоединился Ларри, но бумаг, которые выдали бы хоть какую-то информацию о Санти, по-прежнему не было.
— Я устала, — вздохнула наконец Лэсси. — Это бесполезно.
— Мы ничего не найдем, — кивнул Ларри.
Кристен нехотя вытащила с верхней полки последнюю коробку. Для этого ей пришлось подняться на носочки. Туда, кажется, никто не дотягивался уже долгие годы… да и зачем? Ни у кого не было надобности искать старые, отсыревшие, пожелтевшие бумаги двадцатилетней давности.
— Осторожно, не урони, — со смехом сказала Лэсси.
Кристен поставила коробку на стол, стерла ладонью пыль и сняла крышку. Внутри лежали какие-то старые чеки.
— Что это? — спросила девушка.
— Осталось от покупки
