По битому стеклу (СИ) - Озолс Агата

— Это я, — сказала чуть уверенне, когда он снова ответил на звонок.

— Не звони мне больше никогда, — совершенно спокойно отозвался Плетнев и сбросил звонок.

Возможно, мне стоило смириться и попробовать жить дальше без Плетнева, но меня накрыло огромное желание увидеть его прямо сейчас. Я готова была уже заявиться к нему на работу, но подозреваю, что меня попросту бы не пустили к Плетневу. Осталось только одно. И я позвонила Валентину.

— Что у тебя случилось? — спросил он, поздоровавшись.

— Хочу увидеть Плетнева, — начала я с главного.

— Подозреваю, что он твоего желания не разделяет, — хмыкнул Валентин. — Иначе бы ты мне не позвонила.

— Да, — согласилась безропотно.

Вести долгие беседы с Валентином у меня не было сил.

— Боюсь, что не смогу тебе ничем помочь, — сказал Валентин. — Я у него больше не работаю.

— Ты ушел от него?

— Это ты от него ушла, а я просто уволился.

— Но почему?

— А зачем мне твой Плетнев?

— А как же работа?

— Уж безработным не останусь, — отмахнулся Валентин.

— Ты знаешь, где он теперь живет? — вернулась я к волновавшему меня вопросу.

— Знаю.

— Скажешь?

— Скажу. Только, Ядвига, ты уверена, что это хорошая идея?

— Я должна с ним поговорить. Валентин, ты не представляешь, как я ошиблась.

— Я могу узнать, что произошло? — спросил Валентин.

Скрывать то, что узнала от Мири, я не посчитала нужным и вкратце пересказала наш с ней разговор.

— Надо же, — присвистнул Валентин, когда я замолчала, — и как ему это удалось? Скрыть такую историю практически невозможно. Наверняка, его охрана была в курсе. И ведь никто не пикнул. Или они беззаветно ему преданы, или твой Плетнев потратил целое состояние, чтобы у охранников отшибло память.

— Ты же там работал, неужели не было никаких слухов, намеков? — поинтересовалась я.

— Абсолютно. Это и удивительно.

— Я звонила ему, — призналась Валентину.

— И он не взял трубку? — предположил он.

— Он сказал, чтобы я больше его не тревожила.

— А ты что хотела?

— Не знаю, — пожала я плечами, забывая, что Валентин не может меня видеть.

— Так может, стоит исполнить его просьбу? — вздохнул Валентин.

— Нет, — твердо ответила я. — Мне надо его увидеть. Объясниться с ним.

— Думаешь, он такой идиот, что ничего не понял?

— Думаю, что Мири уже выдала ему свою версию.

— Можно подумать, ее версия так уж сильно отличается от твоей.

— Думаю, не очень. Но я все равно хочу с ним поговорить.

— Тогда записывай адрес.

Я нашла бумажку с ручкой и записала новый адрес Плетнева.

— Там закрытая территория, — продолжил объяснять Валентин. — Тебя без пропуска не пропустят. Он теперь ездит с водителем и охраной. Если не захочет, ты и близко к нему не подойдешь.

— Ему грозит опасность? — забеспокоилась я.

— Не больше, чем обычно.

— Тогда зачем водитель? Охрана? — не унималась я.

— От тебя бережется, — жестоко пошутил Валентин.

Я промолчала, и он продолжил:

— Извини, дурацкая шутка.

— Не смешная, — согласилась с ним.

— Захотел человек соответствовать своему статусу, — предположил Валентин. — А может, просто не хочет быть один.

— Возможно, — сказала задумчиво, пытаясь представить, как буду обходить охрану.

— Когда поедешь?

Я посмотрела на часы. Одиннадцать вечера. Скорее всего, Виктор уже дома, и ехать к нему бесполезно. Не буду же я торчать под его окнами, тем более, что меня к ним не пропустят.

— Завтра утром, — решила я. — Приеду пораньше, попробую поймать его перед работой.

Валентин снова тяжело вздохнул.

— Тогда желаю удачи.

— Спасибо.

— И, знаешь что? Если ничего у тебя не получится, не расстраивайся. Обещаешь?

— Я сделаю все, чтобы он поговорил со мной. Спокойной ночи. Я позвоню.

— Отдыхай, — грустно сказал Валентин. — У тебя завтра будет тяжелое утро.

Я даже спорить с ним не стала.

В семь утра вышла из такси у дома, где теперь жил Виктор. Было уже по-осеннему прохладно, и я поежилась, подняла воротник пальто и попыталась спрятать нос в шелковом шарфе, попутно сожалея, что не надела кашемировый. Все казалось, что еще рано, успею еще поносить тепле вещи, ведь впереди зима.

На территорию дома меня ожидаемо не пустили, да я и не рвалась. Меньше всего мне сейчас хотелось вступать в дискуссию и привлекать внимание охраны и жильцов. Я осталась стоять недалеко от ворот, чтобы не пропустить Виктора. Понимала, конечно, что он будет на машине, и мне придется как-то ее остановить, но надеялась, что уж с этой проблемой я как-нибудь управлюсь.

Через полчаса моего ожидания, стал накрапывать мелкий, противный дождик, и я подумала, что зря не приехала на своей машине, а вызвала такси. Дома эта идея показалась оптимальной — не хотелось метаться по Арбатским переулкам в поисках места для парковки. Но я совсем забыла про осень.

Стояла, повторяя про себя все те фразы, что подготовила ночью. И чем больше повторяла, тем отчетливее понимала — все не то.

Плетнев взял на себя вину другого человека. Теперь, зная, что произошло на самом деле, мне казалось, я понимаю, почему он так поступил. Наверное, на его месте я бы сделала то же самое. В аварии были виноваты двое — тот, кто управлял Мазератти и мой муж, наплевавший и на отсутствие у него водительского опыта, и на людей, сидящих с ним в машине. Мог ли Виктор поступить иначе? Несомненно, мог. Но тогда это был бы не он, а какой-то другой человек, которого я бы вряд ли полюбила. Сейчас, понимая смысл его поступков, я сожалела. О чем? Да обо всем. И о том, что потратила несколько лет своей жизни, лелея горе и вынашивая идеи мести, и о том, что не призналась во всем Виктору, когда поняла, что он стал мне дорог, и о том, что инсценировала аварию. Ведь не хотела, как чувствовала, что совершаю ошибку, а все равно сделала.

Предаваясь размышлениям, чуть не упустила момент, когда Плетнев вышел из подъезда. Но меня будто в спину кто толкнул, вырывая из задумчивости, я оторвала взгляд от собственных туфель, подняла глаза и увидела его.

Виктор вышел из подъезда, кивнул охраннику, стоящему у машины, и не глядя по сторонам, шагнул к распахнутой двери автомобиля.

А потом что-то случилось. Возможно он, как я и минуту назад, ощутил мое присутствие. Но Плетнев затормозил и обвел глазами двор. Я сделала пару шагов и оказалась у ограды, четко напротив Плетнева. Наши глаза встретились, время остановилось. Я просила, я умоляла его: только дай нам шанс поговорить! Взялась дрожащими пальцами за прутья, будто пытаясь сломать все преграды между нами.

Сколько мы так простояли, глядя глаза в глаза? Минуту? Пять? Вечность? Не знаю. Но Виктор первым отвел взгляд. Я видела, что он собирается сесть в машину, открыла рот, чтобы его позвать, прижалась к забору. Влажные прутья решетки оставляли мокрые следы на моих щеках. Или это я заплакала?

Но Плетнев лишь чуть заметно покачал головой и решительно сел в машину. Охранник захлопнул за ним дверцу и устроился на переднем сидении. А я поняла, что между нами все кончено.

Безропотно отошла в сторону, наблюдая, как медленно открываются ворота, и машина Виктора проезжает мимо меня. Проводила глазами тонированное стекло, за которым Виктора было не разглядеть, но я отчего-то была уверена, что он смотрит на меня. Что ж, если он решил вычеркнуть меня из своей жизни, значит, так тому и быть. Уж я-то знала, каким упрямым может быть Виктор Плетнев.

Машина скрылась за поворотом, а я вызвала такси. Нужно было возвращаться домой и что-то делать со своей жизнью. Дальше так продолжаться не может.

Дома скинула промокшие насквозь туфли и отправилась греться в душ. Стоя под горячими струями и выбивая зубами дробь, впервые за несколько лет подумала о том, что жизнь проходит, а я замерла, словно статуя в Нескучном саду. И что я имею в итоге?

Продала свою фирму. Ту самую, на создание которой потратила столько времени и сил, ту, которой по праву гордилась, ту, жизни без которой не представляла. Перекроила жизнь, вычеркнув из нее всех своих знакомых и приятелей. Если честно, меня нельзя было назвать особо общительной, и друзьями я не обзавелась. Но были люди, общение с которыми доставляло мне удовольствие, и я искренне считала, что оно взаимно. Но после гибели семьи, я пресекала всяческое общение, а потом просто пропала.