Николя Барро - Однажды вечером в Париже
Ночная бабочка!
Ночная бабочка, подруга Мелани, которая никогда не могла пойти с ней в среду в кино, на мою специальную программу, потому что занята на работе. А звали ее… как же ее звали-то?.. Я будто наяву увидел перед собой лицо японца.
– Леблан! – заорал я. – Ее подругу зовут мадемуазель Леблан!
Профессор на секунду задумался.
– Да, помнится, она назвала как раз это имя – Леблан. Линда Леблан.
Вскочив, я порывисто обнял профессора. И бросился к двери.
– Стойте, мсье Боннар! Вы забыли ваш телефон! – закричал он мне вслед, но я не услышал – я был уже на улице.
30
– Ждите здесь, я сейчас вернусь! – крикнул я водителю такси, когда мы подъехали к дому на улице Бургонь.
Я выскочил из машины и как сумасшедший стал со всей силы нажимать на звонок против таблички с фамилией Леблан. Никто не ответил. В общем-то, я предполагал, что вряд ли застану хозяйку, но надо было убедиться, чтобы потом действовать наверняка.
Рывком распахнув дверцу машины, я буквально повалился на заднее сиденье:
– Едем дальше! В отель «Риц». И поскорей! Быстро, быстро!
Водитель, темнокожий сенегалец, на которого слово «быстро», по-видимому, не произвело ни малейшего впечатления, покосился на меня выпуклым черным глазом и засмеялся, показав все зубы.
– Почему люди в Париж всё хотят быстро? Сильно хотят! – хрипло вымолвил он и неторопливо включил вторую скорость. – Ваш встреча вы не пропустите, а вся жизнь пропустите. – Он выразительно повращал глазами. – На моя родина есть один поговорка: тихо едешь – самое важное видишь. – Довольно покачивая головой, он еле тащился – все еще по улице Бургонь.
Да, это в порядке вещей. В Париже, если ты сел в такси, то водитель либо политический радикал и читает тебе обстоятельные лекции о современном положении «великой нации», а в подтверждение своих мудрых мыслей жестикулирует и хлопает ладонью по рулю, либо доморощенный философ. Наш сенегальский парень относился ко второй категории. Охотно допускаю, что у него на родине исчисляют время по фазам Луны, однако меня сегодня не устраивала африканская система времяисчисления.
– Нельзя ли все-таки побыстрей? На карту поставлено самое важное. – Я многозначительно похлопал себя по левому нагрудному карману.
Сенегалец полуобернулся и вдруг осклабился:
– О’кей! Ты говорить, я ехать, цык-цык!
Уж не знаю, что это за цык-цык – боевой клич сенегальцев или, например, искаженное на сенегальский манер «вжик-вжик», но за несколько минут мы на головокружительной скорости промчались по узким улицам с односторонним движением, мимо правительственных зданий и вылетели к мосту Согласия, а дальше путь лежал на правый берег Сены.
Я откинулся на спинку сиденья и смотрел в окно – мимо пронесся обелиск; сенегалец, непрерывно сигналя, проскочил на красный.
Какой-то прохожий в ужасе шарахнулся в сторону – я успел увидеть разъяренную физиономию, она мелькнула в окне и исчезла.
– Старый человек! Думает, улица его собственность, – невозмутимо пояснил мой фаэтон. – Мы почти успеть на зеленая. – Не сбавляя скорости, он обернулся ко мне – машина вошла в рискованный вираж. – У нас в доме пословица, у нас говорят: старый человек, сиди хижина, а то лев тебя кушать.
– У нас говорят: водитель, всегда смотри туда, куда едешь, – находчиво парировал я, хоть и чувствовал себя довольно неуютно.
– А-а! Ха-ха! Добрый душа. Ты говорить очень весело. – И он расхохотался во все горло, как будто услышал невесть какую остроумную шутку. Но все-таки стал смотреть на дорогу.
Мы уже выехали на многополосную улицу Ройяль, где машины тянулись непрерывным потоком. Наконец выбравшись из него, свернули на менее оживленную Сент-Оноре. Я облегченно вздохнул и откинулся на спинку сиденья.
Линда Леблан, чуть ли не единственный человек в мире, который мог абсолютно точно сказать, где сейчас находится Мелани, работала в баре какого-то старого парижского гранд-отеля. В отличие от людей по фамилии Фонтен, старых гранд-отелей в Париже совсем немного.
Конечно, не исключено, что надо искать в «Мерис», «Фуке» или «Плаза Атене», но в тогдашней ситуации я с тем же успехом мог попытать счастья и в «Рице», где бар «Хемингуэй», по крайней мере, мне хорошо знаком.
Еще несколько минут – и мой таксист затормозил на Вандомской площади.
Взглянув на часы, сенегалец удовлетворенно хмыкнул:
– Хороший быстро, да?
Он получил самые щедрые чаевые, какие я давал в жизни.
В баре «Хемингуэй» в этот час было еще довольно тихо. Я на минуту задержался у входа, обшаривая взглядом помещение. Бармен за стойкой самозабвенно встряхивал шейкер, потом вылил содержимое – розового цвета – в высокий бокал, украсил насаженным на палочку ломтиком какого-то фрукта.
Возле стойки стояли две официантки. Одна из них подошла упругой походкой, как только я уселся за столиком под фотографией Хемингуэя, где он в своем доме на Кубе сидит за пишущей машинкой.
Я сразу ее узнал. Молодая женщина с гладкими темными волосами, убранными в высокую прическу. Это ее Аллан Вуд сравнил с балериной.
Она улыбнулась заученно-приветливой улыбкой:
– Добрый вечер, мсье. Что вам принести?
Я подался вперед, чтобы разглядеть надпись на бедже.
«Мелинда Леблан». Линда. Бинго!
«Спасибо, Мелинда», – явственно послышался мне голос Аллана Вуда, и в голове зашумело.
– Мсье? – Мелинда смотрела на меня вопросительно. – Так что вы хотели бы?
Я подпер подбородок руками и некоторое время молча смотрел на нее снизу.
– Как насчет адресочка? – спросил я наконец.
31
Когда я назвал оторопевшей Мелинде Леблан свое имя, улыбка с ее лица исчезла.
– А-а, так, значит, это вы! – Прямо скажем, радости в ее голосе не слышалось, и я смутился:
– Да. Я самый и есть. А вы подруга Мелани Фонтен, не правда ли?
Она едва заметно кивнула.
– Слава богу. – Я облегченно вздохнул. – Послушайте, вы должны дать мне адрес Мелани. Я уже несколько недель ее ищу.
Линда смерила меня холодным взором:
– Я вам ничего не должна. Видите ли, я не думаю, что Мелани вообще захочет вас видеть. После всего, что она пережила из-за вас.
– Захочет! – яростно выдохнул я. – Я хочу сказать… нет… Боже милостивый, я понял, что вы имеете в виду… Но все это было ужасным недоразумением. Я же ничего не сделал. Пожалуйста, помогите мне!
– Так-так… А вот по версии Мелани, все было совсем по-другому, – сурово возразила Линда.
– А вы мою версию выслушайте, – потребовал я. – Прошу вас. Уделите мне десять минут, я все объясню. Я должен поговорить с Мелани, просто поговорить. Я… о господи, неужели вам не понятно? Я люблю вашу подругу.
