Александра Торн - Драгоценный дар

Восхитительно, думала Пич. Все в Ари восхитительно. Прикосновение его губ, вкус рта, мускулистое тело. Желание пульсировало в ней, мощно заявляя о себе. Они могли бы заняться любовью на столе, или на полу, или на диване, или даже стоя, нетерпеливо прикидывала Пич.

Она с трудом пришла в себя.

— Если мы собираемся работать в одной комнате, нам придется установить какие-то правила, — сказала Пич.

Ари шагнул к ней. Она уперлась рукой ему в грудь, чтобы остановить.

— Как насчет правила, запрещающего служащим вступать в близкие отношения?

— В твоем случае это правило не действует. Ты не служащая.

Пич нахмурилась.

— Помнишь тот день, когда я беседовала с тобой перед тем, как взять тебя на должность главного редактора?

— Я его никогда не забуду.

— Я знала, что в тебя влюбятся все сотрудницы редакции, но не ожидала, что окажусь одной из них.

— Одной из них? Насколько мне известно, других нет.

— Не будь таким тупицей, Ари. Тиффани все время строит тебе глазки. И Синди тоже. Она в тебя безумно влюблена, и можешь сделать упор на слово «безумно». В этой женщине есть что-то странное.

— Что именно?

— С виду она очень спокойная, но мне все время кажется, что она в любой момент может взорваться. И потом, все эти пластические операции…

— Какие пластические операции? — Пич изумленно подняла брови.

— Ты понятия не имеешь, о чем я говорю, а?

— Синди никогда не упоминала о пластических операциях.

— Большинство так и поступает. Ты удивишься, на что только готовы пойти женщины, чтобы сохранить в тайне подтяжки лица. Но, насмотревшись на пациенток Герберта, я всегда могу определить, делала ли женщина пластическую операцию. Наша Синди исправила нос, перенесла имплантацию щек и подбородка, ее глазам поменяли форму, а грудь увеличили. Не могу поверить, что ты ничего не замечал. Она должна была проводить массу времени в отлучках.

Пока Пич говорила, лицо у Ари вытягивалось все сильнее. Он покачал головой.

— Я чувствую себя полным болваном. Синди мне рассказала, что у нее умирает мать. Я отпускал ее всякий раз, как она меня просила.

— Если только ее умирающая мать случайно не классный специалист по пластической хирургии, то она тебе бессовестно лгала. Синди раньше была дурнушкой. Теперь она красотка, вроде куклы Барби. Разве ты не заметил в ней перемен?

— Если честно, Я не обращал внимания ни на Синди, ни на других женщин. Был слишком занят мыслями о тебе.

Пич улыбнулась, но тут же вернулась к своей теме:

— Является ли ложь для получения отпуска основанием для увольнения?

— Это не слишком сурово?

— Возможно. — Пич помолчала. — Возможно, я сужу слишком строго. Может, я ее просто к тебе ревную. Но она на тебе помешалась, точно помешалась.

— Поверь мне. Может быть, Синди и ненормальная, но она безобидна.

— Не думаю. У женщины, которая вынесла множество пластических операций, должна быть стальная воля.

— Разве это плохо?

— Ты здесь командуешь. И решения принимаешь тоже ты. Надеюсь, ты прав насчет мисс Даунинг. Во всяком случае, у меня есть более важные дела. Я обещала позвонить сегодня Дэвиду Келлеру. Мне следовало сразу же рассказать ему, что у меня нет этой рукописи, и не заставлять его зря надеяться.

— Он взрослый человек. Он поймет. Все будет в порядке, Пич, вот увидишь.

И конечно же, Ари был прав. Дэвид Келлер был разочарован, но сказал, что все понимает, когда Пич сообщила ему плохие новости. После того как она попрощалась, Ари поручил ей составлять списки ресторанов и обзоры по ним, которые появлялись в каждом номере журнала. Это была работа для журналиста-новичка, но Пич была рада внести свою лепту.

По мере того как лето уступало место осени, ее жизнь менялась, и менялась в лучшую сторону. Она наконец примирилась, что не сможет выполнить предсмертную волю отца, и все реже вспоминала о его словах.

Близнецы ненадолго приехали домой на каникулы между двумя семестрами, и вихрь молодости расшевелил всех в старом доме на Ривер-Оукс. Перед возвращением к своей занятой жизни в колледже они вроде бы одобрили Ари, по крайней мере, когда они буркнули: «Давай, ма», — Пич поняла их именно так.

В начале октября Пич проснулась и увидела, что из равнинных штатов прилетела первая осенняя буря. В окна барабанил дождь, под крышей свистел ветер. Понимая, что до работы теперь придется добираться дольше, она поспешно позавтракала, поцеловала на прощание Беллу, погладила Лентяя, раскрыла зонтик и бегом бросилась к машине.

Прошлым вечером она оставила «ягуар» перед домом. Пока она отперла дверцу и забралась на переднее сиденье, ее одежда промокла насквозь. По дороге к Центру Аллена дворники на лобовом стекле с трудом боролись с потоками дождя, а сточные канавы были полны до краев.

Ари разговаривал по телефону, когда Пич вошла в кабинет. Он протянул ей трубку:

— Это тебя, леди босс. Твоя мать хочет удостовериться, что ты благополучно добралась.

Пич сказала Белле, что с ней все в порядке, и предупредила, чтобы Белла не выходила из дома, пока погода не наладится, потом села за стол работать над своим новым заданием — придумывать подписи к фотографиям, которые будут помещены в журнале. Это была трудная задача, и Пич промучилась с ней весь день.

Появление Беллы к концу дня явилось полной неожиданностью. Пич первая увидела ее на пороге кабинета: платье промокло насквозь, волосы мокрыми прядями упали на лоб, на щеках горят два красных пятна, а лицо белое как мел.

— Мама, ради Бога, что ты здесь делаешь? Я думала, ты сегодня не выйдешь из дома. У тебя ужасный вид. Что-то случилось?

— Мне очень жаль, дорогая, — произнесла Белла, стуча зубами.

Ари снял с себя пиджак, набросил ей на мокрые плечи и помог сесть на кушетку.

— Что случилось, Белла?

Казалось, Белла его не слышит.

— Я не собиралась выходить, но потом подумала, хорошо бы надеть мой жемчуг в театр завтра вечером.

— Ожерелье из японского жемчуга? Я не знала, что оно сохранилось! — воскликнула Пич, садясь рядом с Беллой на кушетку. — Ты сказала, что тебе очень жаль. Что, его украли?

— Оно у меня в сумочке.

— Ты меня совсем запутала, мама. Я полагала, что твои драгоценности были проданы на аукционе вместе со всем остальным.

Ари наливал кофе, пока Пич разговаривала с Беллой. Он подал каждой по дымящейся кружке.

— Хотите, чтобы я вышел, пока вы расскажете Пич, что вас тревожит?

— Боже правый, нет. У нас нет от вас секретов. Я нашла кое-что еще, кроме жемчуга, когда открыла сейф.

Пич осенило. Только одна вещь могла заставить Беллу приехать сюда в такую непогоду.