Ирина Алпатова - Набор фамильной жести
– Тихо! – громовым голосом рявкнул он, и все в самом деле разом затихли. – Ангелина Павловна, мы договаривались… – обратился Ленский к тете, и она кивнула и ответила: – Да, да, ухожу, – и повернулась к двери. Видимо, Маня восприняла это как свою победу, потому что громко сдула растрепанную прядь с красного лица и ткнула вдруг пальцем в Пашу.
– Это твоя работа, ты все подстроила! Тихоня чертова! Мы всегда знали, что ты все захочешь захапать себе…
Ленский одним движением сгреб Машку в охапку и буквально засунул ее за ближайшую дверь, точно она была плюшевой игрушкой. Затем прижал створку рукой и повернулся к оставшейся публике:
– Вам пора, – напомнил он, и тетя Геля загремела замком.
– Ты что это, Геля! – завопила было Шура, но та лишь махнула на нее рукой и вышла на лестницу. Паша кинулась следом, и они стали спускаться под причитания Шуры.
Оказавшись внизу, тетя наконец заговорила и вполне твердым голосом:
– Иди вперед, я на минутку задержусь, – велела она. Паша с готовностью, почти бегом рванула на улицу. Ей не хватало воздуха.
Конечно, она не ждала ничего хорошего от этого визита, но все получилось еще хуже, чем можно было себе представить. То есть лиса вела себя по законам жанра. А тетя, пожалуй, держалась лучше всех, она тоже вышла и теперь спокойно ждала у подъезда.
Ленский появился вскоре, при этом у него было непроницаемое лицо. Тетя ни о чем его не спросила, но Паша заметила, как они обменялись взглядами. Конечно, они знали сценарий, а Паша нет. Ее никто не принимал во внимание.
– Здесь совсем рядом, – сказал Ленский и предложил тете руку, а Паше не оставалось ничего другого, как плестись следом за ними. Их маленькая компания пришла в очень симпатичную чайную, народу было пока немного, и они заняли столик у окна.
– Что прикажете, дамы? – спросил Ленский, обращаясь в основном к тете. Та не ответила, потому что смотрела по сторонам. Даже щеки порозовели, заметила Паша. Тетя Геля осторожно провела рукой по безукоризненной прическе.
– Я ужасно выгляжу, – сообщила она и не без кокетства посмотрела на Ленского. Между прочим, в своих темных брючках и нежно-кремовом свитере она смотрелась куда лучше Паши. Да, судя по всему, эта парочка посетила один из круглосуточных магазинов, вон даже шелковый шарфик прикупили… Сама Паша сейчас походила на пугало, потому что изумительная Ленкина куртка осталась висеть на вешалке.
– Вы выглядите отлично, а учитывая все обстоятельства… – Ленский даже головой покачал, подхалим, и придвинул тете меню. – Я очень советую вишневый чай. – Наконец он взглянул и на Пашу.
– Андрюшенька, знаете, я бы выпила коньячку, – залихватским тоном объявила тетя и как-то особенно повела плечами. – Здесь есть хороший коньяк, знаете, такой, с пятью звездочками?
Ленский посмотрел на нее с интересом и, улыбнувшись лишь уголками губ, поднялся и куда-то ушел. На переговоры насчет коньяка, догадалась Паша. Для этого понадобилось время – искали коньяк или пересчитывали звездочки, она не поняла. Ленский наконец вернулся, и следом милая девушка принесла какие-то сложные пирожные, чай, прозрачные кружочки лимона и два пузатеньких бокала с коньяком.
– Ну что же, Прошка, будем гулять, тебе тоже нужно выпить, – объявила тетя и осторожно взяла скрюченными пальцами бокал, потом поднесла его к лицу и понюхала. – Ни за что не расплескаю, – объявила она и сделала глоточек.
«А и в самом деле, – подумала Паша, – почему бы и не погулять?» Она не могла бы съесть сейчас и крошки, но коньяк… И Паша махнула содержимое бокала. То есть она не хотела одним глотком, она собиралась, как тетя, но так получилось, и она даже обожгла нёбо и горло. Хорошо, что ни тетя, ни Ленский на нее не смотрели.
И с этого глотка, одного-единственного, Пашу развезло. Захотелось спать или нет, танцевать медленный танец, а еще лучше – заплакать, и чтобы гладили по головке и приговаривали: «Ну, маленькая, ну, не плачь, успокойся, все будет хорошо». Только плакать она все-таки не будет.
Пожалуй, она сейчас могла бы сказать легким таким тоном: «Знаете, Ленский, я была не права. Простите меня, глупую». Нет, не так. Можно было бы улыбнуться ему медленной улыбкой и произнести: «Знаете, Андрей, вы должны попросить у меня прощения. За что? А помните, вы однажды сказали, что, если женщина не права, нужно перед ней извиниться? А я не права, совершенно не права».
Все это можно было сделать в присутствии тети, так даже будет лучше, потому что с глазу на глаз она может дрогнуть. Потому что она его стесняется, даже немного побаивается… Потому что она его ужас как любит.
Не дергайся, Хлебникова! Да, любишь. Это нормально, это значит, что ты взрослая женщина, а не какая-то там… кошка.
Она уже набрала побольше воздуха в легкие, она уже приготовилась, и тут Ленский как будто мимоходом взглянул на часы и поднялся.
– Прошу прощения, я вас покину, – сказал он, и тетя Геля кивнула. Паша так и не успела произнести вслух свою замечательную фразу. Ленский действительно их покинул.
Паше хотелось плакать, хотелось убежать из этой квартиры, на худой конец, ей хотелось забиться в самый темный уголок, где можно спрятаться, но какое там, на тетю коньяк подействовал совсем иначе. Она заметно раскраснелась и стала двигаться быстро, даже по лестнице почти бежала, позабыв про свои болячки. Теперь Паша топталась у входа, а тетя Геля сразу бросилась в левую дверь и стала что-то открывать и двигать. Паша отлично поняла причину ее торопливости – тетя Геля предполагала, что ее обокрали… Теперь племянница кусала губы от стыда и страха – что, если сейчас выяснится, что пропал тот самый секретер или его содержимое? Что тогда станет делать тетя Геля? Хорошо хоть, что они остались здесь вдвоем, недовольная Шура была отослана. Тут появилась тетя.
– Хватит торчать в прихожей! – бросила она на ходу и исчезла за другой дверью. Паша не поняла, довольна тетя уже увиденным или нет. Все равно все было ужасно. А что, если Машка согласно своим милым привычкам бросила на видном месте белье? Или ставила кофейные чашки прямо на старинную заслуженную мебель и испортила ее? Может быть, Паша еще сможет хоть что-нибудь исправить? Она решилась наконец сделать шаг и тихонько двинулась в одну из комнат. В этот момент, точно в подтверждение ее самых ужасных ожиданий, откуда-то из недр квартиры раздался тетин вопль, полный ужаса и возмущения.
Паша бросилась на крик и замерла на пороге – ей на минутку показалось, что сознание вдруг помутилось или она просто попала в другую реальность и открыла двери… ну хотя бы в один из залов Третьяковской галереи.
