Волчок Ирина. - Слабая женщина, склонная к мелонхолии
Гонсалес опять засмеялся, хотел, кажется, что-то спросить, даже уже начал: «И что ты?…» – но тут в комнату вошла тетя Фаина и строго заявила:
– Хватит режим нарушать. Больному пора ужинать – и отбой. Детей я уже уложила, так что в кухне поедим. Аська, можно больному до кухни дойти? Или уж лучше сюда все принести? Чтоб лишний раз не колыхался. Во избежание.
– Я не буду колыхаться, – пообещал Гонсалес. – Я буду очень медленно и осторожно, потому что уже проникся… Командир, разрешишь до кухни дойти? Ведь Пашка еще не спит, нет? То есть Митька…
Ася и тетя Фаина быстро переглянулись. Генерал ничего не сказал им о поразительном сходстве Митьки с его погибшим сыном, и первая реакция Гонсалеса-младшего при встрече с Митькой их даже встревожила. Всего неделя после операции… Да еще гонка на мотоцикле… Мало ли? Стресс. Или температура поднялась. Или и то и другое. Вот и результат – глюки. Правда, Гонсалес-младший довольно быстро очухался от потрясения и вполне внятно, даже спокойно объяснил, что Митька – вылитый его брат. Одно лицо, одна фигура, одна походка… Когда заговорил – выяснилось, что и голос тот же. Кто угодно обалдел бы. Спасибо, что в обморок не хлопнулся, хотя был к этому очень близко. Гонсалес говорил об этом серьезно и откровенно, ничуть не стесняясь своей минутной слабости. Впрочем, кажется, он это и слабостью не считал. Очень жалел отца, которому пришлось пережить то же самое. Узнав, что отец никому ничего не сказал, не удивился:- Да, это на него похоже. Он очень сильный человек. Наверное, не хотел своими переживаниями вас грузить. Или опасался, что как-нибудь до меня дойдет… Или до мамы. Неизвестно, как бы она… За нее он очень боится. И Пашка… то есть Митька – он чей?
«Наш, – сказала при встрече тетя Фаина, уводя Гонсалеса в дом. – Иди уж, не отсвечивай тут. Потом все расскажем». Потом была суета с устройством, Асина бурная деятельность, телефонные разговоры с Москвой и со Светкой, тревога, звонок Алексеева – и оглушающее облегчение. Гонсалес ни разу не заговорил о Митьке. Казалось, что даже забыл. Как будто мало ему переживаний на сегодня. Неудачно получилось…
Гонсалес заметил, как Ася и тетя Фаина переглянулись, с досадой вздохнул, но объяснил опять очень серьезно и откровенно:
– Я в норме, не смотрите так. Я их не путаю. Мне даже и не хочется, чтобы Митька был такой же… А посмотришь на него – хочется, да. Может, хоть в чем-то похож. Тогда все-таки легче будет.
– Ну, пойдем… – Тетя Фаина тоже вздохнула. – И Митька на тебя давно посмотреть мечтает. Ты для него прямо герой, кумир и пример для усиленного подражания. Наслушался бог знает чего. Теперь будь добр – соответствуй… Аська, ты чего это глазами лупаешь? Ты погоди спать, сначала съешь чего-нибудь. Или хоть чайку с пирожком… Или хоть салатику, что ли…
– Не хочу, – вяло сказала Ася. – Устала. Ничего не хочу.
– А кто ж тебя спрашивает? – привела свой любимый аргумент тетя Фаина. – Иди, не разговаривай.
И Ася послушно пошла за ними в кухню, молча, как и было велено. Потому что разговаривать уже никаких сил не было. Молча посидела за столом, почти не улавливая смысл общей беседы. Кажется, Митька подбивал Гонсалеса на побег, жизнь на нелегальном положении и месть «этим козлам», которые его «закатали ни за чох». Гонсалес серьезно объяснял что-то насчет законности, а главное – ответственности перед родными. Митька солидно соглашался, что родня – это главное, лично он никогда бы не решился подвести тетю Фаину, Асю или мелких… Потом о родне заговорила тетя Фаина. Ася поймала себя на том, что не помнит, что только сейчас ответила на вопрос… Вопрос она тоже не запомнила. И даже не заметила, кто его задал. Она с трудом, кряхтя и охая, с опаской наступая на отсиженную ногу и хватаясь за ноющую поясницу, полезла из-за стола, машинально пробормотала: «Спасибо, все было очень вкусно, всем оставаться на своих местах, больной, соблюдайте режим, спокойной ночи» – и побрела в свою комнату, краем сознания отметив, что тетя Фаина стала рассказывать Гонсалесу, какая Ася у них слабенькая, а Гонсалес почему-то опять смеется. Ну и что тут смешного? У себя дома… то есть в доме тети Фаины она имеет право быть слабой.
В третьем часу ночи коротко пиликнул мобильник. Сообщение. Еще не проснувшись, Ася на автопилоте сначала включила настольную лампу, а потом схватила телефон. Он пиликнул в ее ладони еще раз. Еще одно сообщение. Для двух часов ночи – многовато. Хоть бы уж ничего случилось…
Нет, ничего. Первое – от Алексеева: «Проснулся, попросил пить, есть и телефон. Рядом дежурят свои. Говорил с врачами, они довольны, с утра разрешат посещения». Ася ответила: «Спасибо» – и открыла второе сообщение – от Тугарина. Длинное! И совершенно бестолковое – наверное, наркоз еще действует. Или, может быть, этот двоечник вообще впервые в жизни написал такой большой текст. Тогда еще ничего, для первого опыта вполне простительно… Улыбаясь, она прочла письмо. Поудивлялась грамматическим ошибкам, помечтала о том, как завтра, придя навещать больного Тугарина… то есть этого, как его… ну да, Мерцалова, будет тыкать его носом в эти ошибки и требовать показать аттестат о среднем образовании, решила, что в первом чтении наверняка заметила не все ошибки-и принялась читать сначала: «Асенька, скучаю… ОЧЕНЬ!!!!!!! Хочу есть. Мне ничего не дают, и апельсины, хочу мясо… Ты придешь? Приходи!!! Утром позвоню. И ты придешь… Все кончилось. Все хорошо. Уже не бойся. Тебя охраняют. И больного. Можно сообщить пэру. Ты обо мне думаешь? Скажи, что думаешь. Приходи!!! А то я убегу отсюда и приеду к тебе сам… В одеяле. Отобрали одежду…» И в том же духе – еще в два раза больше. Она уже хотела ответить ему: «Больной, соблюдайте режим. Приду с импортными апельсинами», – но тут телефон в ее руке опять пиликнул. Еще сообщение! Наверное, вспомнил, что хочет еще, кроме мяса и апельсинов.
Но сообщение было от Алексеева. Странно. Или все-таки что-то случилось? Опять экстренного привезли? Нет, вряд ли Алексеев стал бы звать ее, она же после дежурства… Нет, не зовет. Но лучше бы уж и правда на вызов ехать. Там хоть знаешь зачем. А это ей зачем? Зачем – ей? «Из лицевой хирургии сообщили, что больной, поступивший к нам перед стрельбой, пришел в себя. Просит узнать об Анастасии Павловне из офтальмологии». Ася не выдержала и позвонила Алексееву. Все равно он не спит.
– Я тебя разбудил? – виновато спросил Алексеев. – Я подумал: первый раз ответила, так что, может, ничего…
– Ничего, – нетерпеливо перебила его Ася. – Кто там обо мне спрашивал? Почему из лицевой хирургии?
– Ну так его же хирурги к себе забрали, – неторопливо начал Алексеев. – Там по нашей части ничего особенного, только веко немножко… Я же тебе уже говорил. Не помнишь? А лоб весь посечен, прямо живого места нет. Наверное, весь заряд – об лоб… Хотя тоже странно. И ожог, и следы пороха – полная картина выстрела в упор. А дробь совсем неглубоко, прямо под кожей. И немного ее, дроби этой. Может, это просто пыж был? Знаешь такие – патрон просто бумажкой набивают. А дробинки, наверное, случайно в бумажку попали. Вот интересно, зачем охотникам пыжи? Им никакого зверя не убьешь. И не оглушишь даже. Только если в упор, и то вряд ли…
