Иосиф Гольман - Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи
Немного говорил Олег Всеволодович, но даже у малосентиментальной Шеметовой навернулись слезы. Будь она федеральным судьей, отпустила бы паренька немедленно.
На следующее утро была назначена ее речь.
Ольга здорово перетряслась. Ее даже Анна Ивановна успокаивала, специально приехала, привезла парного молочка. Говорят, неплохое средство для собирания сил перед решительным боем.
Да что там Анна Ивановна!
Вчера, перед уходом из суда, к ней подошел суровый прапорщик Григоренко.
– Ты молодец, – сказал он зардевшейся Ольге. – Главное – выспись нормально. И все у тебя получится.
Это было круто. Как-никак, Петр Никитич был работник МВД со стажем. И уж если он не считал Лешку преступником, то, похоже, шанс на победу был.
Шеметова легла пораньше, честно выпив парного молока.
Легла в своем номере, чтобы не тратить ни грамма нервной энергии на все, что не относится к защите Лешки Куницына.
Утром, едва проснувшись, первый раз в жизни залезла под совсем холодный душ. В голове наступила ясность и чистота.
Во взведенном состоянии направилась в суд, почти не слыша что-то советовавшего Багрова.
А возле суда…
А возле суда в компании черноплаточных востроносых женщин стояла маленькая горбатая бабка Марфа! Шеметова сначала ее не узнала. Из-за больших черных очков, комично смотревшихся на маленьком, словно запеченном, личике.
Однако это была она. Ведьма. Собственной персоной.
Ольга мгновенно ощутила холод в желудке. Затем поймала на себе издевательский взгляд Натальи.
Впрочем, отчаяния не было. Было понимание: надо что-то делать. Причем срочно. И было четкое желание пойти в атаку.
Решение пришло почти сразу. Плохое, но других не имелось.
Ольга, затаив дыхание, подошла к бабке Марфе:
– Бабуль, я отвлеку вас на секунду?
Та опешила, однако молча похромала за девушкой, покинув вдову и ее близких.
Отошли недалеко, метров на десять. Шепота уже никто не услышит.
– Бабуль, можно откровенно, как ведьма ведьме? – тихо спросила, слегка нагнувшись к мохнатому бабкиному уху, адвокатесса.
– Валяй, – благодушно разрешила та.
– Очки не помогут, – мягко сказала медалистка и краснодипломница, выпускница престижного университета и лауреат двух молодежных научных премий. – Включу прибор – обдрищешься хлеще, чем в прошлый раз. Я обещаю.
Настал момент истины.
И слава покеру! Бабка злобно зыркнула из-под очков и засеменила прочь от Дворца культуры, даже не попрощавшись с родственницами!
Это была чистая победа. Причем при минимуме имеющихся средств воздействия.
Жаль, что нельзя будет похвастаться Багрову. А так хотелось!
Багров сценки не видел, проскочив в здание чуть раньше.
К началу заседания не то что кресла со скамейками – проходы в зале были заняты! В траурных одеждах в переднем ряду теперь сидели компактной группой человек сорок. Все взрослые участники некогда всесильного клана пришли поддержать своих.
И вот адвокат Ольга Шеметова начала речь:
– Уважаемый суд! Уважаемый председатель! Мы собрались здесь по очень печальному поводу. Погиб человек, Алексей Васильевич Куницын. Сын, муж, отец. Глава большого, разом осиротевшего семейного клана. Милиционер, четверть века поддерживавший – плохо ли, хорошо ли – порядок в своем селе.
Зал снова пришел в недоумение. Москвичка опять делала что-то непонятное.
А Шеметова продолжала:
– Мы говорим о преступлении, а надо бы говорить о любви.
Алексей Куницын был наделен божественным даром – любить. Он полюбил раз в жизни, зато – всем сердцем и навсегда. Но дар нужно не только иметь. Его еще надо уметь сберечь. Любимая женщина вышла замуж за другого. Это больно. Это страшно. И вот здесь Алексей Васильевич не понял сам себя. Любовь-то никуда не ушла! Ушла лишь женщина, ее воплотившая. Будь Алексей Васильевич менее успешен, менее способен, менее самолюбив – может быть, и смирился бы. Ведь любить, даже не взаимно, – уже большое счастье. Но Алексей Васильевич не понял себя. Он привык бороться с проблемами, как с преступниками. А любовь – не проблема. И не преступник.
Алексей Васильевич потратил на эту борьбу всю свою жизнь. И не только свою. Он недодал счастья родным и близким. Изломал судьбу моего подзащитного. Причинил много горя своей несчастной жене, любимой женщине и ее мужу. Да что там говорить, мы же все с вами слышали и видели на этом процессе.
Позвольте, я перейду к фактам…
Дальше кратко и точно – уложилась в тридцать три минуты – Шеметова подытожила главное, сказанное на процессе. И вернулась к тому, с чего начала:
– Уважаемый суд! Уважаемые граждане! Мы с вами свидетели, как человек убил свою любовь. Пытался собственными руками – не получилось. Тогда привлек руки сына своей возлюбленной. И я прошу уважаемый суд, прошу председательствующего сделать все, чтобы этот выстрел по любви был последним.
Шеметова повернулась к своему подзащитному. Показала на него рукой:
– В клетке сидит еще один Алексей Куницын. И ему тоже повезло с даром любви. Пожалуйста, сделайте так, чтобы прошлая драма, которая все равно уже случилась, не перечеркнула еще одну молодую жизнь.
– И мою тоже! – крикнула Зойка.
– И ее тоже! – согласилась адвокат. – Я прошу вас, – глядя на судью, закончила Ольга. – Не наказывайте живого Алексея Куницына строго. Дайте парню шанс. Он больше никогда никого не обидит.
В зале было тихо. Даже слышно, как на сцене тикали большие часы в деревянном корпусе-башне.
Денисов предоставил последнее слово подсудимым, но те от него отказались.
Теперь предстояло главное. Судья удалился в совещательную комнату, назначив вынесение приговора на пять часов вечера. Дело действительно шло к концу.
Адвокаты вышли на свежий воздух. Вместо гостиницы пошли на опушку леса, который начинался буквально метрах в двухстах от Дворца культуры. Там Куницыны и их многочисленные теперь друзья накрыли импровизированную поляну.
Никто не знал, каков будет приговор. Однако настроение у всех было такое, как будто Лешку уже освободили.
Шеметова и Багров купались в лучах славы. Даже нет, не славы. Любви – это куда круче.
Время прошло совсем незаметно.
Вернулись в зал все, кто был. Мало того, еще подошли: все проходы были заняты, задние подпирали передних.
Черных платков тоже стало больше. Весть о предстоящем позоре – а как еще назвать мягкий приговор убийце их вожака – облетела близлежащие края. В основном собрались бабы, не меньше чем сорок человек. И порядка десяти мужиков. Сгруппировались здесь же, рядом со сценой. Только теперь на всех не хватило мест, и мужчины стояли в проходе.
