Второй шанс для предателя. Понять? Простить? Начать сначала? (СИ) - Людмила Викторовна Сладкова
Ян застыл с каменным лицом. Заторможенный и растерянный.
Он не двигался. Не моргал. И кажется, даже не дышал.
А у Стаси окончательно сдали нервы. Ее затрясло, как в сильнейшей лихорадке. По щекам потекли предательские слезы. Губы задрожали.
Но она продолжила. Заикаясь. Робким надломившимся голосом.
— Наш последний раз перед твоей командировкой. Помнишь? Тогда ты выбросил мои таблетки в унитаз. И это решение стало… определяющим. Через некоторое время я узнала, что они действовали, как противозачаточные. Мне говорили, что они нейтрализуют нашу с тобой несовместимость, а по факту врачи делали все, чтобы беременность у меня не наступала. Отличная отлаженная схема по выкачиванию денег из пациентов. Тогда я была слишком глупа, чтобы предположить подобное. Но ты заподозрил неладное, и я благодарна тебе за это. В тот вечер, когда ты собирался отвезти меня в ресторан, чтобы отпраздновать твое возвращение из командировки, но в итоге сам… по известным теперь причинам уехал к Илоне, я собиралась… сообщить тебе! Я собиралась сказать! Но произошло непоправимое. Мой мир рухнул. А я… сбежала, нося под сердцем нашего ребенка. Настя — твоя дочь, Ян! Дочь, которую я у тебя украла!
Последнюю фразу она практически выкрикнула. А после, спрятав лицо в ладонях, тихонько зарыдала. И сжалась, мысленно готовясь ко всему.
К крикам. К оскорблениям и упрекам. К лютой неприкрытой ненависти.
Но звенящая тишина, повисшая в воздухе, была куда страшнее.
Затем Стася услышала шаги и вскинула голову, встречаясь взглядами с Яном. И внутри что-то надломилось от представшей взору картины.
На суровом лице Яна застыло выражение полнейшей беспомощности и шока. А в глазах, бездонных и черных как сама ночь, стояли слезы.
— Это… правда? — прохрипел Ян чужим металлическим голосом.
— Да, — судорожно всхлипнула Стася. — Я специально наврала тебе о своих похождениях. Чтобы ты не подумал, что Настя может оказаться твоей. А на самом деле… не было у меня никого. И не хотелось. Других проблем хватало. И стресса. И переживаний. И трудностей. Но ты можешь сделать тест-ДНК, если не веришь. Я не возражаю. И не надеюсь, что ты простишь меня. Но наша дочь… молю, не отталкивай ее! Она так тянется к тебе! С первой секунды! Будто сердцем чувствует! Будто правду знает!
Ян крепко-крепко зажмурился (отчего по его щетинистым щекам побежали прозрачные ручейки) и тихо-тихо произнес:
— Так вот чего ты боялась. Все. Это. Время.
— Да. Я боялась не тебя. Я боялась, что ты догадаешься.
Издав душераздирающий звук — не то стон, не то рев, Ян вдруг рухнул на колени и уткнулся лицом в живот Стаси. Она же истошно завопила:
— Прости меня! Если сможешь, прости! А хочешь — ненавидь! Я все стерплю. Пусть только… эта ненависть нашей малышки не коснется! Она ни в чем не виновата!
Но судя по действиям, ненавидеть ее Ян не собирался. Мертвой хваткой вцепившись в талию Стаси, он оголил ее живот и принялся покрывать его жаркими порывистыми поцелуями. При этом бессвязно бормоча:
— Девочка моя… безумная… любимая… родная! Если бы я знал… если бы я только знал! Я бы ползком за вами приполз. В ногах бы у тебя валялся. Правду бы рассказал и в лепешку бы разбился, лишь бы ты мне поверила. Лишь бы простила меня. Лишь бы второй шанс мне дала и вернулась!
— В глубине души я мечтала об этом, — призналась Стася, тоже опускаясь на колени. — Я по ночам белугой выла, представляя тебя с Илоной… в нашем доме. На нашей постели. А потом думала о малышке в своем животе и находила в себе силы жить дальше. Беременность сложно протекала. А роды были еще сложнее. Мне так не хватало тебя в тот момент, Ян. Я бредила. Кричала. Тебя на всю больницу звала! А потом вспоминала… и затихала.
— Боже, Стася! — яростно выплюнул он, целуя ее в губы. — Что же мы наделали! Как такое допустили? Почему не выдержали испытаний и сломались? Душа на части рвется при одной лишь мысли об этом! Я должен был рядом быть! Оберегать. Защищать. Поддерживать. Должен был видеть!
— Что, видеть?
— Нашу дочь. Как она растет. Меняется. Ее первые шаги. Слова. Смех.
— Я лишила тебя этого. И мне…
— Ты видела ситуацию под другим углом, — перебил ее Ян. — Всей правды не знала, и действовала соответственно. Исходя из обстоятельств.
— Ушам своим не верю! Ты… оправдываешь меня?
— Пытаюсь понять, Стася. Я пытаюсь тебя понять.
— И что? Совсем не злишься?
— Злюсь, — замер Ян. — Но не на тебя. На себя. За то, что так долго отсутствовал в твоей жизни. И в жизни… своей дочери.
На последней фразе он глухо рассмеялся:
— У меня есть дочь! У меня. Есть. ДОЧЬ. Поверить не могу!
— Уж поверь, — сквозь слезы рассмеялась Стася. — Еще и характером в тебя пошла. Такая же упрямая бывает временами!
— Спасибо! — прошептал Ян, до боли стискивая ее в своих объятиях.
— За что?
— Я не к тебе обращаюсь.
— А к кому?
— К небесам!
— Ты охренел, Костров? Вообще-то, я ее рожала!
— Да, — абсолютно серьезно заявил Ян. — Но подарили мне… и ее, и тебя… небеса!
— А раньше ты говорил, что я не подарок! — передразнила его Стася, буквально млея от щемящей душу нежности. — Совсем не подарок!
— То было раньше, Стася! — прилетело в ответ. — То было раньше!
— А что изменилось?
— Все, — Ян выразительно посмотрел на нее. — Ты. Я. Мы.
— Мы? Думаешь… от нас еще хоть что-то осталось?
Ян приложил ее ладонь к своей груди. Туда, где бешено колотилось его сердце. Удерживая Стасю в плену своего гипнотического взгляда, шепнул:
— Позволь мне все исправить, и увидишь. Дай мне этот чертов шанс.
— Ян…
— Я все еще люблю тебя! Я безумно тебя люблю! Стася, у меня от тебя башню срывает. Что тогда, что сейчас! И я ничего не могу с собой поделать! Неужели, не видишь? Я думал, без тебя херово. Так херово, что жить порой не хочется. Но ты вернулась и… я впал в настоящую агонию. И теперь скорее сдохну, чем отпущу тебя! Ты моя, слышишь? Вы обе — мои!
— Скажи еще разок! — Стася потянулась к его губам. — Скажи!
— Обожаю…
— Еще.
— Хочу…
— Еще.
— Я надышаться
