Отзвуки сердца - Л. А. Кейси

Она смотрела на меня и, как всегда, я видела, как крутятся шестерёнки в её голове, пытаясь понять кто я такая. Через несколько секунд мама сдалась и сказала:

— Мне холодно.

— Сейчас мы не можем этого допустить, правда?

— Нет.

Я встала, с улыбкой поцеловала маму в макушку и подоткнула одеяло вокруг неё. Когда присела — поморщилась. Боже, как же больно. Несмотря на все сетования по поводу того, как чувствительна была после бурной ночи, именно я умоляла Риска любить меня, пока не потеряла способность мыслить здраво. Мы провели весь день в постели, в доме Мэя. Когда не были в объятиях друг друга наверху, то играли в «Бога Гитары» и готовили еду на кухне с ребятами. Это был один из самых спокойных дней, которые я когда-либо помнила, и поэтому решила поехать, проведать маму.

День с Риском дал мне представление о возможном будущем, в котором я улыбалась, смеялась и чувствовала себя умиротворённой. Я любила свою маму, видит Бог, любила, но с тех пор, как узнали, что она больна, мне не было покоя. Всегда переживала и жила в ожидании плохих новостей о её состоянии. Во мне постоянно жил леденящий душу страх, что раз она меня забыла… значит больше не любит. Как может человек любить того, кого он не помнит, верно? Эта мысль мучила меня.

Беззаботный день напомнил о том, что, в конце концов, я не буду иметь возможности беспокоиться о ней, ибо её больше не будет здесь, и мне не о ком будет заботиться.

Я знала и понимала, что она умирает, но когда придет время, все равно не буду готова к этому. С одной стороны, мне хотелось, чтобы мама избавилась от боли, обрела покой, с другой — я эгоистично желала, чтобы это произошло в далёком будущем. Помощь Майклу в уходе за ней последние девять лет стала моей жизнью и я с ужасом представляла, что будет со мной, когда мамы не станет.

Эти мысли крутились в голове, пока лежала в постели с Риском. Захотелось поехать, побыть с мамой, даже если просто посмотреть как она спит

— Знаешь, я скучала по тебе сегодня, — сказала ей.

— Да, — ответила она.

Держу пари, мамочка и понятия не имела, насколько.

— Ты мой лучший друг, — сказала ей. — На всём белом свете.

— Это замечательно.

Я захихикала, от того, как она со мной говорила.

— Последние девять лет были адом для тебя, мамуль. Для меня и Майкла тоже, потому что нам пришлось наблюдать, как ты теряешь себя, но мы всё ещё здесь ради тебя и никуда не уйдём. Знаешь почему? Потому что ты наша девочка.

Мама улыбнулась, затем повернула голову и посмотрела в окно. Её мысли блуждали где-то в другом месте, но, рассказав ей о том, что у меня на душе, я почувствовала покой.

— Хочу в зоопарк.

— Я тоже, — ответила я. — Слышала, в это время года там чудесно.

— Да, наверняка. Хочу увидеть… динозавра. Большого.

Мама посмотрела на меня, моргнула и улыбка расцвела на её лице.

— Кто ты?

— Меня зовут Фрэнки.

— Мне нравится это имя, — прохрипела она. — Красивое.

— Спасибо.

Мама поёрзала по кровати, пока не нашла удобное место, и вздохнула. Откинула голову на подушку и посмотрела на потолок, медленно моргая. Моё сердце сжалось, глядя на её прекрасное лицо.

Я не могла и не хотела представлять свою жизнь без неё, так она была дорога мне. Она была всем моим миром, а враг, с которым не возможно бороться, пытался отнять её у меня. Слёзы застилали глаза. Мама оглянулась на меня, но я не успела стереть предательские капли.

— Милый медвежоночек, — сказала она, очень серьёзным тоном. — Не надо плакать. Есть так много причин улыбаться. Даже если что-то пойдёт не так как хочется… всё равно всё будет хорошо. Вот увидишь.

Я посмотрела на маму, её лицо сияло. Она моргнула, огляделась и стало понятно, что момент ясности прошёл, однако сказанное поразило меня до глубины души. Эти слова можно было применить к каждой мелочи, которая пугала сейчас. Мои отношения с Риском, страх перед жизнью без матери, возможное будущее без них обоих. Но что толку от этого? Неизвестно, что нас ждёт впереди. Страх — крал время, что я могла провести с двумя любимыми людьми. Нужно было заставить его отступить.

Оставалось только верить, что в итоге всё будет так, как должно быть, и что я смогу как-то жить, чем бы это ни обернулось. Было по-прежнему страшно, чертовски страшно, но отпустить то, что невозможно контролировать — это значило позволить сердцу биться чуточку спокойней.

Мама права. Даже если что-то пойдет не так как хочется… всё равно всё будет хорошо.

Глава 20

Фрэнки

— Фрэнки, расслабься.

Я посмотрела на Эйнджела, когда он заговорил, и поняла, что на моём лице появилось выражение оленя в свете фар.

— Я спокойна. Никогда не была такой расслабленной, как сейчас. Я невероятно расслаблена.

Посмотрела на Хейса, когда он захихикал.

— Нет, ты накручена сильнее, чем…

— Хейс!

— Я собирался сказать «часы». — Расхохотался он.

Гадкий мальчишка.

— Перестань. — Саммер, жена Хейса, толкнула его локтем и подмигнула мне. — Оставь её в покое.

Я просто улыбнулась ей. Мы познакомились совсем недавно, но сразу нашли общий язык.

— Ты всё ещё не расслабилась, Муза.

— Хватит так говорить, — сказала я, посмотрев на Эйнджела.

— Ответь, почему твоя спина жесткая, как доска, и я перестану.

Сначала взглянула на Эйнджела, Хейса и Саммер, после чего прочистила горло.

— Не думаю, что стоило приходить сегодня, — я оглядела гостиную, которая была больше, чем весь мой коттедж. — Чувствую себя здесь не в своей тарелке.

В субботу Риск попросил меня прийти на концерт группы, первый из трёх на стадионе «Уэмбли». Я согласилась. Когда он уезжал в воскресенье утром, мне, чёрт возьми, казалось, что я отправляю его на войну, а не в Лондон. Утром в понедельник я проснулась очень рано и занялась собой. Приняла душ, побрилась и обработала скрабом всё тело, до нежной гладкости, что бы было приятно трогать. Так же скрабом почистила лицо и губы, а потом нанесла маску, чтобы освежить свою жирную кожу.

Нанесла на волосы около ста различных средств, чтобы укротить их, потому что родилась с волосами, как у Мериды из диснеевского фильма «Храбрая сердцем». Мне приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы они выглядели мило. Я молилась Богу, пока не сделала диффузионную укладку и не осталась довольна тем, что получилось. Часть, касающаяся макияжа, вызвала затруднение,