Ольга Егорова - Капля света

Теперь, когда не было с ними Риты, разговор почему-то не клеился. Не то чтобы не о чем было им разговаривать. Просто сама атмосфера как-то изменилась, стала почему-то тяжелой… Сергей знал, отчего это и Павел знал тоже. Он и решился первым сказать о том, о чем и этот момент думали они оба.

Начал Павел издалека:

— Послушай, Серёга… Ты серьезно это — про Ларису?

— Про какую такую Ларису? — не понял Сергей.

— Ты сказал, что девушка у тебя в Москве есть, — напомнил Павел.

— А, вот ты о чем! Да какая девушка… Так, пару раз в кино сходили. Мне правда, пап, не до девушек теперь. Работы много.

— Работы много? — уточнил Павел. — Или все-таки есть она, другая причина?

Сергей долго молчал. Столько горьких мыслей, столько всколыхнувшейся старой боли хранило в себе это молчание. Наконец ответил:

— Есть. Только что говорить об этом! Если бы что-нибудь от меня зависело…

— А почему ты решил, что ничего от тебя не зависит?

— Потому, папа, что я над прошлым не властен. Изменить его не могу я. Как бы мне этого, ни хотелось.

— Изменить ничего нельзя, это понятно. Только ведь есть другой вариант…

— Другой? Это какой же?

Павел помолчал недолго и ответил:

— Простить.

— Простить, — усмехнулся Сергей, — Да что это за слово такое дурацкое! Что оно значит, не понимаю я. Простить — значит забыть? Разве можно забыть такое?

— Не забыть, а простить, сынок. Простить — это прежде всего значит понять. Попытаться понять человека. Все мы совершаем в жизни ошибки. Никто от этого не застрахован. Ни ты, ни я — в том числе. Вот меня… Меня ведь ты простить сумел? Или — не простил до сих пор?

— Ты — другое дело. Ты мне отец, и потом… У тебя это как затмение было. Ты никаких планов коварных не строил, семью разрушить не пытался, ты сам страдал. Я ведь тогда, в то утро, в больнице целый час за спиной твоей стоял. Когда ты с мамой разговаривал… Я тебя сразу простил тогда. Я твои слова все слышал.

— Слышал, — повторил Павел. — Мои слова ты слышал. А ее? Ее слова?

— Они меня не впечатлили, — сухо ответил Сергей. — Я понимаю, ей тяжело было. Она тоже не слишком-то соображала, что творит. Только что это за оправдание.

—Может, это и не оправдание. Оправдание здесь может быть только одно.

— Какое же?

— Любовь, — серьезно ответил Павел.

— Да брось, папа, — снова отмахнулся Сергей. Какая любовь…

— Я ведь вижу, Сережка. Знаю, что ты до сих пор день и ночь о ней думаешь…

— Думаю! — вспылил Сергей и отодвинул от себя чашку с остывшим чаем. — Так что с того? Разве это что-нибудь меняет?

— Не знаю, — согласился Павел. — Одно могу сказать совершенно точно: тебе нужно с ней встретиться. Поговорить.

— Встретиться? Поговорить? О чем, папа!? О чем мне с ней говорить?

— А это даже и не важно. Просто — поговорить…

— Да пойми ты, не смогу я. Я ее когда себе представляю — всегда тебя рядом с ней представляю, понимаешь? Всегда! Думаешь, я смогу забыть?

— Вот именно поэтому тебе и надо с ней поговорить. Увидишь — легче тебе станет!

— Да что ты заладил, — буркнул в ответ Сергей. — Легче, легче… Потерплю, не сломаюсь. Знаешь, говорят, время лечит. Вылечит и меня. Мужик ведь, не баба…

— Сам смотри, — согласился Павел. — Не стану я тебя уговаривать. Только ты уж прости меня — я ведь тоже знал ее достаточно близко.

Сергей скривился. Павел, будто не заметив реакции сына, продолжал:

— Я имею в виду как человека. И могу сказать тебе точно: несмотря на то, что произошло, человек она хороший. Добрый, светлый…

— Да она тебя из семьи увести хотела! — снова взорвался Сергей. — Она посмеяться хотела над тобой, надо мной, над мамой, над нами всеми, а ты говоришь: добрый, светлый!

— И от своих слов отказываться не собираюсь. Могу тебе сказать, что и мама твоя то же самое о ней думает.

— Мама? — удивился Сергей. — Ты все рассказал маме?

— Рассказал, — ответил Павел, опустив глаза. — Рассказал и перед ней повинился. Да она и так все знала…

— И что? Что сказала мама?

— То же самое сказала. Она ведь видела однажды Валерию. Помнишь, вы встретили Риту в тот вечер…

— Помню, и что дальше? Что она сказала?

— Сказала, что девушка эта много страдала. И страдание это ее с пути сбило. А душа у нее добрая и светлая…

— Придурки! — не сдержавшись, выругался Сергей. — Шизики вы оба, вот что я тебе скажу! Блаженные, юродивые!

— Напрасно ты так, — без обиды в голосе снова возразил отец. — Вспомни князя Мышкина у Достоевского.

— О-о! — протянул Сергей. — Ты что же, с Настасьей Филипповной ее сравнивать будешь? Знаешь, папа, я ведь технарь. Мне вся эта твоя литература-философия по барабану. Недоступно это моему пониманию…

— Ладно, Серега, как хочешь. Как знаешь. Я считаю— сходить тебе нужно к ней. Или хотя бы по телефону…

— Нет же телефона у нее, — напомнил Сергей.

— Есть. Она теперь дома живет. На старой квартире… Там, где с Настей они жили.

— Откуда ты знаешь? — удивился Сергей.

— Вообще-то Валерия — моя студентка…

—Прости, я ничего такого не имел в виду.

—Я понимаю. Так позвонишь, сходишь?

— Нет, — решительно ответил Сергей. — Не пойду. И звонить не собираюсь.

—Дело твое, — снова повторил Павел и перевел разговор на другую тему: — Еще по чашке выпьем? Или спать пойдем?

— Половина третьего. — Сергей посмотрел на часы. — Давай уже спать. Наговоримся еще, будет время.

— Будет, — согласился Павел. — Что ж, спокойной ночи. Тебе мать в твоей комнате постелила.

— Спокойной ночи, — отозвался Сергей, задумчиво провожая взглядом отца. Теперь ему вдруг показалось, что тот заметно постарел за эти два месяца…

Три дня, которые выкроил Сергей на поездку к родителям, пролетели незаметно. В бесконечных разговорах, в шутках и веселье. Один раз они все вместе выбрались на прогулку в городской парк и долго ходили, среди заснеженных деревьев. Разглядывали красногрудых снегирей, в снежки играли, рисовали ветками на снегу какие-то незамысловатые фигуры…

В день отъезда Рита была сосредоточенной и серьезной. Три раза проверила сумку, которую собрала Сергею. Пуховые носки, пуховый свитер, пакет, набитый румяными пирожками с капустой и с повидлом.

— Швом вниз — с капустой, швом вверх — с повидлом, — все повторяла она сыну, — запомнил?

— Запомнил, — кивал Сергей и нарочно все перевирал: — Швом вниз — с повидлом…

— Да нет же! — расстраивалась Рита, а потом, увидев смех в глазах сына, даже обиделась. Правда, несильно и ненадолго.

На вокзал решили сына не провожать. Никто в семье не любил эти проводы возле: вагона.

За час до отправления поезда Сергей собрался выходить.