Третий шанс - Татьяна Рябинина

Мы что-то ели, очень даже вкусное. И пили соломенного цвета терпкое вино. И о чем-то говорили. Напряжение не уходило. Я ловила Димкины взгляды и отводила глаза. А потом Глашка вдруг начала рассказывать о Марке, как он жует наши тапки и Мисюськин хвост. Через минуту девчонки уже трещали наперебой, как две сороки, потом перебрались с телефонами на диван, устроились с ногами и залипли головой к голове в фотографии.

Это было так уютно, по-домашнему. Как будто мы ужинали вот так, вчетвером, не впервые, а каждый вечер. Мы с Димкой переглянулись, и сразу стало легко. А потом Глашка спросила, кто на фотографии.

- Это Ксавье, - ответила Полина, и вид у нее был какой-то… неземной, у меня аж дыхание перехватило.

- Твой парень? – шепотом уточнила Глашка.

Полина посмотрела на отца, словно спрашивая разрешения, можно ли рассказать.

- Это… мое сердце. То есть его сердце – у меня.

Глашка замерла с приоткрытым ртом.

- Он был промышленным альпинистом, - Полина осторожно провела пальцем по дисплею и отложила телефон. – В тот день с гор налетел фён. Это такой ветер в Швейцарии, сильный и часто внезапный. Ксавье работал на ремонте высотки, крепление сорвало. У него была карточка донора – что он согласен на использование его органов. И его сердце подошло мне. А потом, уже после операции, перед выпиской из клиники, нас с папой спросили, может ли с нами встретиться жена Ксавье.

- А так можно? – удивилась я.

- Вообще-то так не делают, - ответил Дима, - но и запрета нет. Она узнала, куда забрали сердце, и очень просила о встрече. Нам передали просьбу.

- Папе сначала не понравилось, но я решила, что это нужно. Она ведь потеряла мужа, и, наверно, ей так было легче. Да и мне хотелось знать, чье сердце получила. Мари приехала, мы встретились, поговорили. Они были женаты всего два года, сыну всего годик. Мари сказала, что у Ксавье было очень доброе сердце, он всегда старался всем помочь. И даже после смерти смог подарить кому-то жизнь. И пока жива я, он как будто не совсем умер. Еще сказала, что будет всегда за меня молиться и сына тоже научит. Мы с ней переписываемся немножко.

Я видела, как у Глашки задрожали губы и глаза налились слезами. Она порывисто схватила Полину за руку, и та обняла ее за плечи. Вот тут чуть не разревелась уже и я. Тихонько встала и улизнула на кухню. Стояла в темноте у окна, смотрела во двор и шмыгала носом.

- Ну что ты, Юль?

Димка подошел сзади, положил руки на плечи, коснулся губами уха. Как тогда – в скверике у Казанского. Я повернулась и уткнулась носом ему в грудь.

Вот так – спокойно, надежно. Чувствовать его тепло и тяжесть рук на талии, вдыхать запах... Все сомнения куда-то мгновенно улетучились. Может, конечно, у него куча недостатков, может, с ним адски трудно, но… мне нужен именно он. Главное – чтобы и я была ему нужна. А насчет девчонок, похоже, можно не беспокоиться.

И, кстати, если у него выросла такая дочь при такой матери, как Лариса, это многое говорит о нем самом. Так что…

- Все хорошо, Дим, - я судорожно перевела дыхание.

- Тогда притворимся, что ходили за чаем, - он отошел и поставил на поднос заранее приготовленные чашки, сахарницу и заварник. – Режь торт.

Рыться в шкафах в поисках подходящего блюда было неловко, поэтому я перегрузила торт на большую тарелку вместе с подложкой из коробки, нарезала на кусочки и понесла в комнату. Дима, собирая посуду, дернул подбородком в сторону дивана. Я прислушалась.

Барышни от возвышенного перешли к самому что ни на есть насущному. Просматривая в телефоне какой-то ролик, они оживленно делились мнениями:

- Нет, ну разве можно такой комбез с такими ногами?

- Ладно ноги, а попа?!

Я поспешно поставила торт на стол и успела прикрыть рот рукой, давясь от смеха.

Глава 32

Дима

- Дмитрий Максимович, я еще нужен?

- Нет, Володя, отвезешь девушек и свободен. Утром к девяти.

Водителя я эксплуатировал самым бессовестным образом. Прямо как паук-кровосос. Профсоюз меня линчевал бы, но Володя не был членом профсоюза. Две недели отпуска, без выходных и круглосуточно на связи. Но за шестизначную зарплату. И выходные на самом деле были… когда я говорил: «завтра ты мне не понадобишься». И даже уезжая куда-то, платил за эти дни половину зарплаты. Как и Кате.

Глаша, попрощавшись, юркнула на заднее сиденье, а Юля остановилась, глядя на меня. Поцеловать ее я не рискнул – не знал, какую дозу информации она загрузила дочери. Но очень хотелось. И почему-то напомнило то давнее утро, когда поезд подползал к перрону Ржавы.

Вот только теперь я ее уже не потеряю. И так глупостей наделал по жизни, но эта была бы… в общем, нет.

- Позвони, когда приедете, ладно? – попросил, коснувшись плеча.

- Хорошо, - Юля, чуть помедлив, поцеловала меня в щеку. – Спасибо, Дим!

Постоял, глядя вслед красным точкам габаритов, поднялся по лестнице пешком. Полина уже убрала со стола, загрузила посудомойку и сидела на кухне, о чем-то думая. Я остановился на пороге, глядя на нее.

- Такая смешная, - улыбнулась она. – Глаша.

Глашка действительно была забавная. Как сама Полина в этом возрасте. Такая же непосредственная, открытая. Чистый позитив. Но меня больше интересовало, что она скажет о Юле. И Полина это поняла.

- Пап… я знаю, чего ты ждешь. Не торопи меня, ладно? Ты же не хочешь, чтобы я что-то выдумывала?

- Понятно…

- Нет, пап, ты опять недослушал и уже сделал какие-то выводы, - Полина поморщилась с досадой. – Я разве сказала, что она мне не понравилась? Юля? Она очень приятная, но… мы ведь даже толком не разговаривали.

- Ну конечно, - я вздохнул, пусть и не с облегчением, но это все же была не безнадега. – Вы же с Аглаей трещали, как две сороки.

- Ты же ведь не прямо завтра на ней женишься? У меня еще будет время ее узнать получше.

- А вот теперь ты торопишься, - усмехнулся я. – Я ведь тебе уже говорил. Мне очень хотелось бы, чтобы все получилось. Но мы с