Бог Гнева - Рина Кент
— И что мне теперь делать? Утонуть в твоей задумчивой, лишенной эмоций компании?
— Вот что тебе не следует делать. Сарказм. Разве я не говорил тебе отказаться от него? Если я повторюсь еще раз, то не словами.
Молчание, ерзание и снова молчание. Затем она резко встает.
— Я собираюсь поискать какую-нибудь одежду.
— Ты прекрасно выглядишь такой, какая есть.
— Я уверена, что ты так думаешь, — начинает насмехаться она, но затем прочищает горло. — Тебе обязательно резать мою одежду?
— Нет, но это более захватывающе.
— Вау. Ладно. Это было прямолинейно.
— Я не менее прямолинеен.
Странное выражение охватывает ее черты, почти как покорность, или понимание. Или, может быть, я придумал и то, и другое.
— Я вижу это, — говорит она с благоговейным спокойствием. — Но ты не импульсивный или безрассудный, так почему ты заставил меня играть в эту игру? Это не в твоем характере — подвергать свою жизнь опасности. Ты не выглядишь самоубийцей.
— Я не самоубийца.
— А если бы один из нас умер?
— Мы бы не умерли. Я вытащил пулю до того, как ты начала.
Ее губы разошлись, и она уставилась на меня так, будто я сам Люцифер.
— Ты... ты...
— Не надо торопиться. Не торопись, подбирая слова.
— Я действительно думала, что умру!
— Что сделало тебя более честной. Разве ты не рада, что я проявил изобретательность и нашел способ заставить тебя открыться?
— Да пошел ты, — бормочет она, затем идет к лестнице и исчезает на самом верху.
Должно быть, в прошлый раз она провела здесь ознакомительную экскурсию. Я не беспокоюсь из-за того, что она может сбежать, так как балконы и окна расположены высоко.
Я снимаю куртку, бросаю ее на стоящий рядом стул и переписываюсь с Ильей о деталях безопасности.
Предпочтительнее было бы сделать это лично, а также разработать план нанесения большего ущерба Змеям. Но мысль о том, чтобы покинуть это место для выполнения всех этих обязанностей, не привлекает.
Нет, не это место. Кого-то в этом месте.
— Почему... это здесь?
Я поднимаю голову от телефона и смотрю на Сесилию. Она одета в джинсы и черную футболку, которая прилегает к ее сиськам.
Предметы, о которых идет речь, — это несколько манг, которые она, вероятно, нашла на тумбочке. Даже когда она держит их, ее руки дрожат.
Я поднимаю бровь.
— Разве ты не любишь читать о любви между парнями? Я провел небольшое исследование, и, видимо, этим занимаются многие женщины. Читают и смотрят материалы о геях.
Ее лицо приобретает пунцовый оттенок.
— Ну и что? Мы никому не причиняем вреда, поддерживая геев. Я не позволю тебе опозорить меня.
Мне требуется все, чтобы не улыбнуться от остроты ее голоса или от того, как она обнимает манги, словно защищая их от меня.
— Кто сказал, что я пытаюсь опозорить тебя?
Ее защитная позиция превращается в позицию осторожного любопытства.
— Ты... нет?
— Зачем я тогда покупал тебе их, если собирался опозорить тебя?
Она сужает глаза.
— Зачем ты вообще их купил?
— Чтобы ты могла читать их здесь.
— Откуда ты знаешь, что я так далеко зашла во всех томах?
— Я был в твоей комнате в тот раз, помнишь?
— Сталкер, — бормочет она, но садится напротив меня и гладит обложки манги.
— Я знаю.
Она поднимает голову, ее медленно высыхающие пряди колышутся от этого движения.
— Тебя не беспокоит, что тебя так называют?
— Если этот ярлык помогает тебе чувствовать себя спокойно, то вперед. Мне не до этого.
Сесилия смотрит на меня как-то странно.
— Это ненормально, что ты преследуешь меня, покупаешь манги, которые я читаю, проводишь по ним исследования и даже покупаешь одежду точно моего размера. Ты рылся в моем гардеробе?
— Да, но мне это не нужно, чтобы узнать твой размер, — Я поднимаю руку и обвожу воображаемый контур. — Я помню каждый уголок твоего тела и могу угадать размер.
Ее губы дрожат, но она бормочет:
— Ты действительно невозможен.
— Так говоришь не только ты. Ты должна усвоить, что мне плевать на то, что считается нормальным или социально приемлемым. Если я чего-то хочу, я это получу.
Она замирает, вероятно, уловив мой тон, не подлежащий обсуждению. Ее взгляд скользит по мне, от моего лица до моей бесстрастной позы и татуировок, которые видны из моей футболки с короткими рукавами.
Он задерживает свой взгляд там, на татуировках, прежде чем переводит его обратно на мое лицо.
— Чем ты отличаешься от варваров?
— Не знаю, и мне все равно. Ярлыки не имеют для меня никакого значения.
— А что тогда имеет?
— В данный момент? Ты и твоя покорность.
Она тяжело сглотнула.
— А если я откажусь?
— Тогда ты будешь лгать мне и себе. Тебе это нравится, Сесилия. Это в твоей природе, так как насчет того, чтобы хоть раз отпустить себя?
Она сжимает губы, ничего не говоря.
Я знаю, что мне предстоит пройти с ней долгий путь. Она даже не призналась в причине своей болезни, пока я, по сути, не заставил ее это сделать.
Моя кровь леденеет в жилах при мысли о том ублюдке, который причинил ей боль и превратил гордую девушку в ту, кто не может себя контролировать. То, что он сделал с ней, должно быть причиной того, что кляп и наркотики — ее предел.
Я найду его.
Я заставлю его пожалеть о том, что он хотел трахнуть ее.
Сесилия может быть игрушкой, но она моя гребаная игрушка, и никому не позволено прикасаться к ней.
Ранить ее.
Или оставлять шрамы на ее теле.
Глава 22
Сесилия
Две недели прошли как в тумане.
Сумасшедшее, извращенное пятно, за которым я не могу угнаться. Как только я начинаю привыкать, Джереми вырывает ковер у меня из-под ног, и мы возвращаемся к началу. Каждый вечер я должна появляться в коттедже. Если этого не сделаю, его тень будет маячить везде, где бы я ни находилась. Будь я в приюте, библиотеке или на прогулке с друзьями.
Где угодно.
Он стал опытным преследователем, который преследует везде. Ему не нужно ничего говорить, чтобы доказать свое существование — его действия говорят громче слов.
Нет ничего более пугающего или угрожающего, чем просто его присутствие,
