Слишком твоя - Лила Каттен

Снова пинаю его, когда пробирается куда не надо.

– Я его из-под земли достану, ты главное не нервничай, – добавляет свекр.

– Да не нервничаю я. Готовлюсь вот к свадьбе. Леша тоже, наверное, решил один побыть. Вы поищите еще, а я уже скоро.

– Ладно, пойдем мы, – спохватились мужчины и развернулись чтобы уйти, а мамы…

– Что это платье так топорщится.

Обе женщины подходят.

– Да просто…

И моя мама ребром ладони резко ведет по ткани вниз и конечно фигачит Уварову по голове. Тот прикрикивает в ответ, и все останавливаются.

Взгляды блуждают от меня к платью и назад.

– А…

– Сынок? – зовет его мать.

– Да, ма?

Ни у кого больше нет слов. Снова молчат.

– Ну, главное нашелся, – улыбается мамуля моя. – Вы как закончите, тогда выходите оба сразу.

Боже, какой стыд.

– Не мог дождаться окончания, – бурчит мой отец.

– Это невозможно, Юрий Михайлович, – еще и отвечает ему, что за дурак?

– Ты мне еще поговори, – отвечает и все наконец покидают комнату.

– Уваров я тебя… Да я тебя…

– И я тебя, Полин.

Чмокает в бедро и вылезает.

– Я не поняла, а заканчивать кто будет.

– Жениться пойдем, уже времени нет.

– Ах ты…

– Я и ты, ага, – перебивает и берет за руку, переплетая пальцы.

Выходим из комнаты вместе.

Как и хотели.

Чтобы навсегда, чтобы только вдвоем. Нет втроем… Хотя нет вчетвером, Макс ведь еще.

У нас не было как в фильмах прохода какого-то к алтарю. Мы просто вместе вышли к арке, где стояла женщина из ЗАГСа. Послушали ее, ответили согласием на вопросы и наконец-то обменялись кольцами.

Наш официальный первый поцелуй, как мужа и жены… Он был до слез. То, как Леша прикасался к моим губам, то, как нежно гладил большим пальцем по щеке и смеялся, повторяя: «Поверить не могу», это не передаваемо и это не забудется.

Я плакала от счастья, гормонов, из-за наших рыдающих мам. Но в душе я впервые ощущала покой.

Леша держал меня за руку и ни на секунду не отпускал.

Гости поздравляли, дарили подарки. О беременности все присутствующие конечно знали, так как не было лишних. Поэтому подарки были в том числе двойные по обоим случаям.

А потом был первый наш танец.

Впервые мы с Уваровым танцевали в один из вечеров разделенный на двоих. Смотрели фильм. Леша пил пиво, я сок и тут он встал и попросил, чтобы я с ним потанцевала.

Это был длинный танец нас, наших тел, губ и рук.

Мы не могли остановиться и продолжали кружить в гостиной его квартиры.

И вот сейчас, мы снова погрузились в наш мирок и стало немного все равно, что за нами наблюдают.

– Ты красивый, теперь могу сказать.

– Ты счастлива?

– Очень, но меня кое-что беспокоит.

– Что? Только скажи, я все сделаю.

– Не дай мне упасть. А то я как представила, что валюсь руками вперед, платье задирается и мой голый зад выставлен на обозрение, стыдно стало.

– Тогда я могу тебе поклясться, что этого не произойдет. Этой мой зад и только мне на него пялиться.

– Спасибо.

Заметила движение чуть сбоку и удивилась совпадению.

– Слушай, так много беременных на нашей свадьбе.

– Да? Я вообще никого не замечаю, кроме тебя.

– И коньяк.

– Ну он мне помогает держать лицо.

– Ну правда. Я, Алла, София. И у всех примерно один срок.

– Ни хочу ни о ком говорить. Лучше поцелуй меня.

Выполняю его просьбу и чувствую, как у меня онемевают пальцы на стопах.

– Ноги гудят немного.

– Не вопрос, – поднимает аккуратно на руки и кружит. – Кстати, как пойдем в номер, платье не снимай. Я сам.

– Как скажешь, дорогой муж.

Два месяца после рождения малышки)))

– Что случилось? – Леша врывается в квартиру и с тревогой смотрит на меня, полуголую в дверном проеме. – Я мчал как ненормальный.

До него что не дошло?

– Тихо ты, дочку разбудишь, – шикаю на него и иду снимать с него пиджак.

– Поль, ты меня за сексом позвала? – о, голова пошла в действие.

– Я тебя позвала в маленький, на вес золота, промежуток, когда нам может светить секс. Так что быстро снимай свои шмотки и только посмей зашуметь.

– Ты…

– Я Уваров, да. Я хочу трахаться. Что непонятного? Я терпела роды, восстановление после и теперь хочу своего мужа, – чуть ли не кричу.

– Да понял, я понял.

Скидывает с себя все что надето на нем, а после ступает ко мне, облокотившейся о стену. Но не доходит, наступает на брелок машины и тот начинает орать. Василиса улавливает звуки и уже кричит она.

А я стою со слезами на глазах.

– Ты такой…

– Ну прости, – подхватывает меня и целует, до умопомрачения.

– Я соскучилась по тебе, Леш, – отчаянно шепчу, хватаясь за его плечи, пока мы идем в детскую.

– Кажется тебе пора отдохнуть, Полин. Давай полетим куда-нибудь? Или на наше побережье?

– Хорошо, только чтобы ты рядом был постоянно.

– Тогда я решу этот вопрос.

– Ой, не надо. Мне тут должок вернуть обещали. Я сама все решу, но ты чтобы не лез.

– Не понял, ты о чем? – входим к дочке, и я попутно рассказываю ему о том, что я типа сама спорила с Андреем.

– Нихрена себе, и ты сейчас предлагаешь мне согласиться на то, чтобы он оплатил поездку на море моей семье? Полин ты как, норм?

– Ну, а что? Не пропадать же добру?

– Я сейчас по-доброму откручу тебе голову.

– Ну ладно. Тогда маму с папой отправлю.

– Я сам могу отправить тещу с тестем куда угодно. Хватит, – перебивает даже не начатую мной дискуссию. – Тема закрыта.

Выходит, из комнаты поцеловав малютку.

– Ну вот что мне делать с нашим папкой, Вась? – улыбаюсь моей сладкой крошке, переодевая ее в чистые ползунки.

Получаю в ответ милую улыбку.

– Ну что, дашь маме помириться с папой? Поспим? – беру на руки четыре кило счастья.

Невольно вспоминаю роды и то, как Уваров чуть ли не по щекам меня хлестал, требуя родить ему дочь, когда казалось не оставалось сил ни на что.

И как он заплакал с ее первым криком. И как поцеловал ее, а потом меня, нежно благодаря своими глазами.

Мне кажется нет такой любви, которую можно описать словами. Но я могу. Если говорить о любви, то ей подходит лишь одно слово – Леша. Материнская тут не в счет. Это совсем иные чувства. Иная привязанность на