Фиктивная семья для босса - Николь Келлер
Я поднимаю голову и смотрю в глаза Роберта. Там намешано все: и боль, и тревога, и сожаление…Я знаю, что, возможно, то, что я хочу сказать, сказано на эмоциях. Знаю, что жестоко, но…Перед глазами в очередной раз всплывает картинка, как у меня отнимают дочь, а затем ее бездыханное тельце на земле. И эти твари даже не дали мне возможности подойти к ней!
– Лия – самое дорогое, что у меня есть. Если с ней что-нибудь…
– Тшшш, все будет хорошо, родная. Даже не думай в эту сторону.
– Дай мне договорить, пожалуйста. Помнишь, когда я спросила, связан ли ты с криминалом, и угрожает ли нам с Лией опасность, ты сказал, что у тебя все под контролем. Ты обещал, что мы будем в безопасности. Что нас это не коснется. Но нас коснулось. Коснулось так, что моя дочь сейчас лежит в реанимации в коме, а я…я медленно умираю тут , не имея возможности быть рядом со своим ребенком! Я даже не могу ничего сделать! – смотрю сквозь слезы на Роберта. Он напряжен, его челюсти крепко сжаты, а в глазах та же боль, умноженная на два. Я чувствую его боль, потому что испытываю те же чувства, но…эгоистично добиваю. – Я не смогу так, Роб. Не смогу жить в постоянном страхе, что твой бизнес, твои дела рикошетом ударят по нам. Что твой брат избежит правосудия и снова ударит по нам. Я не хочу жить и бояться за дочь. Я так не смогу.
– И что ты предлагаешь? – его голос холоден, в нем отчетливо слышны нотки металла.
– Оставь нас, пожалуйста. Я хочу, чтобы ты ушел. Да, моя вина в том, что я тебя не послушала, тоже есть. И я ненавижу и корю себя за это ежесекундно, но…Если бы не твой бизнес и связи с криминалом, то, возможно, всего этого удалось бы избежать…
– Ты уверена? Что ты скажешь дочери? Что я бросил вас?
– То, что мы не будем частью твоей жизни, не говорит о том, что ты перестанешь быть отцом. Ты можешь общаться с дочерью столько, сколько хочешь. Но частью твоей жизни мы не будем. Как только здоровье Лии придет в норму, я подам на развод.
Руки Роберта медленно опускаются, и мне тут же становится неуютно. Неправильно. Как будто я совершаю большую ошибку. Он пристально смотрит на меня, но его взгляд непроницаем и не выражает никаких эмоций. Роберт закрылся от меня и дистанцировался.
– Ты в своем праве, Саби. Я виноват, признаю. И если это твое решение, то я его принимаю и уважаю. Я пойду, поговорю с врачом. Не буду тебе мешать. Если вдруг ситуация поменяется, то дай мне знать. Врач, конечно, обещал позвонить, но все же. Мне тоже не все равно. Лия и моя дочь тоже.
С этими словами Роберт уходит от меня широким шагом, выпрямив спину. Я все сделала правильно. Я защищаю своего ребенка, забочусь о нашей безопасности. Тогда почему мне так больно?..
По коридору бегут медсестра вместе с врачом и врываются в палату моей малышки. Я подлетаю к раскрытой двери в панике и пытаюсь понять, что происходит. Сердце бешено колотится, отдавая в виски, меня всю колошматит, воздуха не хватает. Я на грани обморока, но все же четко слышу:
– Девочка пришла в себя!
Роберт
Впервые в жизни мне было плевать на себя, на свое будущее. Было важно только здесь и сейчас, и это – защитить свою женщину от той мрази, что посмела к ней прикоснуться.
И я уверен, что если бы не сотрудники правоохранительных органов, так вовремя ворвавшиеся в дом, я бы убил Вадима. За свою дочь, что сейчас лежит в реанимации, за Саби, которая воет в душе, думая, что я ничего не слышу. За то, что даже посмотрел в сторону моей женщины. Убил бы, не задумываясь.
Но, оказывается, сотрудники ОБЭП давно точили зуб на Вадима, но все никак не могли поймать того за руку – слишком влиятельная и хитрая «крыша». А здесь с поличным, с нападением на девушку, да еще и махинации с тендерами.
Я не стал молчать, рассказал все, что знаю. В подробностях, не забыв ни одной детали. Моя задача – не дать выкарабкаться брату. Я не прощаю нападки в сторону своей семьи. Это мой принцип, а я их не нарушаю.
Привалова, кстати, тоже «приняли». Они с Вадимом в одной связке пошли. На него тоже давно было заведено дело, а доказательств никаких. Но теперь братец предоставил им полный карт-бланш.
Фирму мне, кстати, вернули, договор признали ничтожным. Вот только она мне больше не нужна, и я продал компанию своему конкуренту.
Жду в коридоре у палаты, когда Лии проведут ставшие привычными процедуры. Мы с Саби негласно договорились: она приходит с утра, я навещаю Лию после обеда. Саби твердо решила от меня уйти и полностью отгородилась и отдалилась. А я…мне остается только смириться и принять ее выбор, как бы не болело там, где-то в районе сердца. Да, я сразу же завязал с криминалом, отошел от всех дел. Но ведь самое страшное уже случилось: не сдержал своего слова, мои девочки пострадали. Я не смог их защитить, и доверия уже не вернуть. Так что мне не в чем упрекнуть мою Куколку. Она хочет спокойствия и, как любая мать, защищает нашу малышку.
Дочери мы пока ничего не говорили, ей категорически запрещены волнения. Да и как сказать о таком: что папа с мамой больше не вместе? Что папа, о котором она так мечтала, не будет видеться с ней так часто? Я потерял доверие не только жены, но и дочери…И все из-за того, что вовремя не смог расставить приоритеты… понять, осмотреться по сторонам.
Мама подходит и становится рядом. Она очень переживает за всю ситуацию в целом и за Лию и старается навещать ее каждый день.
– Как она, сынок?
– Хорошо, мам. Врачи говорят, что наша дочь – настоящий боец. Если все так хорошо пойдет, то ее выпишут дней через десять.
– Это хорошо, – голос у мамы очень расстроенный и убитый, да и сама она выглядит не лучше. Я переживаю за нее, чувствую себя виноватым в ее состоянии, но…включить «заднюю» уже не смогу. Не в этот раз.
– Сынок, я понимаю, что я не в праве тебя просить: пострадала твоя жена, ребенок, Вадим разрушил твою семью, но…–
