Мама поневоле - Слава Доронина
– У нас все неплохо, – со смехом отозвался Глеб, а Надя, услышав мой голос, закопошилась в его больших руках. – Иди, Надюш.
Дочка протянула ко мне ручки, а Глеб присел с ней на кровать и посадил между нами с Максом.
Я бы бесконечно обнимала и целовала своих детей, а вкупе с обострившимися гормонами – в двойном размере.
– Спасибо, что привез их...
Я с благодарностью поглядела на Глеба.
– Главное, что тебе уже лучше. На следующей неделе мне нужно будет быть в Москве около двух или трех дней… – начал он осторожно. – Мама и Лариса хотели бы провести это время с детьми и Марией Гавриловной. Ты не против, если я их всех оставлю в загородном доме в Пушкине?
– Конечно, оставляй, Глеб, – я гладила Надю по светлым волосикам и любовалась ее милыми чертами лица. – Я совсем не против.
Даже не верится, что через несколько месяцев у меня… то есть у всех нас будет еще одно такое чудо. Пока я лежала в палате одна, то много думала о сложившейся ситуации и том, как мне себя вести с Ларисой. Думала и о будущем своих детей, ведь Надя вырастет и когда-нибудь все равно узнаёт правду. Я пришла к выводу, что хочу поговорить с Ларисой по душам. Если она нашла в себе сил и мужества отказаться от своего материнского права на Надю и не лишать его меня, то заслуживает слов благодарности с моей стороны. Мне казалось, выстроить доброжелательные и гармоничные отношения между нами с Ларисой будет самым правильным в этой ситуации. Надя только выиграет от двойной материнской любви. Нельзя отталкиваться от желаний и мыслей своего эгоистичного демона, который никак не хотел слушать доводы разума. Увы, прошло время, когда я могла думать только о своих интересах. К тому же я поняла, что в этот раз я должна буду беречься до самых родов, чтобы сохранить беременность и доносить малыша до положенного срока. И мне очень пригодится помощь и поддержка женской половины семьи.
– Твоя мама и Лариса в курсе, что я… – украдкой взглянула на Макса, боясь сказать вслух слова о том, что у меня будет еще ребенок.
Зная, как он переживал за меня в прошлый раз, когда я родила Надю, а потом несколько месяцев находилась с ней в больнице, а еще каким сообразительным и смышленым был мой сын – от него можно было ждать все, что угодно, даже обвинений в том, что я совсем ни о ком не думала, и в первую очередь о себе.
– Естественно, я сразу им позвонил и сказал, чтобы они были готовы оказать нам помощь. Мария Гавриловна слишком стара помогать в таких объемах, а тебе еще придётся побыть под наблюдением врачей и исключить все риски повторного кровотечения.
– Жаль, что все праздники ты проведешь здесь, мам… – грустно выдохнул Макс.
– Да, – я понуро опустила уголки губ и погладила его по темному ежику коротких волос. – Но мы все обязательно наверстаем!
– Сейчас думай о том, что тебе и ребенку нужно набраться сил. Обещаю, что следующий новый год мы уже будем отмечать увеличенным составом, – твердым и спокойным голосом пообещал Глеб.
Макс как-то спокойно отреагировал на новость о беременности. Неужели Глеб ему все рассказал?
Да, я верила, что мое воссоединение с Глебом и детьми не за горами, но я все равно грустила. Мне снова приходилось проводить время в стенах больницы. Я сильно скучала по детям, и мне хотелось быть рядом с Глебом. И лишь мысль о том, что мне сейчас стоит поберечься, а мое нахождение под присмотром врачей дает высокие гарантии сохранить эту беременность придавали мне сил.
– Я позвоню тебе вечером. Обещаю, что мы будем соблюдать какой-никакой режим. Но прошу учесть смягчающие обстоятельства. Я еще только учусь быть отцом, – улыбнулся Глеб, и я улыбнулась ему в ответ.
Обняла их всех троих, а потом проводила умилительным взглядом три фигуры, которые покинули мою палату. Мое сердце разрывалось от нежности и счастья. Глеб до этого дня был для меня горячим и страстным любовником, серьезным и респектабельным бизнесменом, но обычным мужчиной и просто отцом моих детей стал только сейчас. Я видела, на какие серьезные шаги шел этот мужчина ради нашего благополучия, и все больше задавалась вопросом: чем я заслужила такое счастье? Логичнее было сформулировать, что выстрадала, потому как до встречи с ним мы с детьми пережили много нехорошего, равно как и сам Глеб. Жизнь мужчины я бы не решилась назвать легкой.
После ухода детей и Глеба я снова уснула и проснулась уже среди ночи, поняв, что выпала из реальности почти на пять часов. Я потянулась к телефону и обнаружила, что пропустила от Глеба два звонка и сильно расстроилась. Набрала ему короткое сообщение и мечтательно прижала телефон к груди. Мне так хотелось с ним поговорить и узнать, весело ли они покатались на санках. Телефон ожил в моих руках, оповещая о новом сообщении спустя минуту. На дисплее высветилось ответное сообщение от Глеба:
«Перезвонить не могу, Надя спит у меня на руке, и я боюсь ее разбудить. Пошевелиться и разбудить тоже боюсь».
Собеседник продолжал что-то печатать, а уже в следующую секунду Глеб прислал мне общий снимок с детьми, где они все втроем улыбались и с розовым румянцем на щеках и счастливыми лицами смотрели на меня с экрана телефона.
Я представила, как Надя и Глеб спят в обнимку, и мое сердце защемило от радости и умиления. Ну разве это не чудо, что у Нади есть настоящий и любящий отец? Ведь я полагала, что мы всю жизнь будем с детьми одни...
Я быстро написала Глебу ответ:
«Вы такие красивые!»
Он прислал сообщение спустя пять минут. Видимо, Надюшка и в самом деле не давала ему никакого простора для действий. Она всегда чутко спала и отказывалась смотреть сновидения в одиночестве.
