Одна на миллион - Елена Алексеевна Шолохова
– Да не понимаете! У меня ведь не праздный интерес. Она – мой сотрудник. На неё возложены определённые функции. Важные функции. Она сегодня, вот например, должна была…
– Вадим, это ты не понимаешь. Ты просто расстроен и не можешь рассуждать… объективно. На то, чем там у тебя занималась Лина, найти специалиста не проблема. Причём гораздо более толкового.
Я хотел возразить, но он и слова не дал вставить.
– Знаю, ты хвалил её в последнее время. Но ты, опять же, к ней не объективен. Да ты сам взгляни – до её появления твой отдел работал слаженно. Сам говорил всегда, какая у тебя отличная подобралась команда. Но пришла Лина, и сразу начались какие-то интриги, сплетни, скандалы. Да и кто вчера собирался увольняться, потому что с ней он работать не может?
– Да, может, это я заблуждался. Видел только то, что на поверхности. А её появление просто как лакмусовая бумажка показало, кто есть кто и чего стоит.
– Да ладно тебе. Ерунда всё это. Вокруг Лины всегда так – проблемы и неприятности. Это единственное, что она умеет делать превосходно.
– Я думаю, – сухо сказал я, – вы ошибаетесь, Сергей Иванович. Может, я и правда к ней не совсем объективен, но и вы относитесь к Анжеле предвзято.
– Не предвзято, а трезво. Лина моя дочь, и я прекрасно знаю, что она из себя представляет.
– Да нет же! – вспыхнул я и затем уже спокойнее добавил: – Конечно, кто я такой, чтобы влезать в ваши семейные дела, но со стороны всё же виднее… Вы ничего хорошего в ней не видите, а ведь она…
Я мог так много сказать о том, какая она, но никак не мог подобрать нужного слова.
Рязанов смотрел на меня как на дурака, потом поморщился и отвёл взгляд в сторону.
– Не хотел я говорить, но вижу мы так и будем с тобой переливать из пустого в порожнее. Это ж она тебя оговорила. Ты ещё спасибо скажи, что всё обошлось. Обвинение в сексуальном домогательстве – это не только неприятно, но и очень серьёзно. Не понаслышке знаю.
– Вы…
– Нет, нет, – перебил меня Рязанов, – я не себя имел в виду, бог миловал от встреч с… такими. Знакомому моему попалась подобная штучка, еле выпутался...
– Да нет, я хотел сказать, что Анжела тут ни при чём.
– При чём, к сожалению. После того, как мы вчера поговорили с тобой, примчалась эта твоя… по рекламе которая… Чижова! И всё мне рассказала.
– Марина… – выругнулся я мысленно. – Но Анжела всё равно здесь ни при чём.
И мне пришлось выложить Рязанову всё: и про лифт, и про камеру, и про охранника Витю.
Ну хоть тут он поверил мне на слово и прекратил упорно твердить, что всё зло от его дочери. Спустил на меня, конечно, всех собак, но это ерунда. Тем по более по делу ведь. Когда выходил от него, крикнул в спину:
– Вадим Сергеевич, пока со своими бабами окончательно не разберёшься, даже не думай к Лине подкатывать.
– Так я уже, – улыбнулся я.
– Я вижу, как ты уже, – буркнул он. – И если у тебя к ней несерьёзно, то…
– Серьёзно, Сергей Иванович, – ответил я. – Серьёзнее не бывает.
– Ну смотри.
Рязанов хмурился, но я видел, что на самом деле он растерян. Пусть. Ему полезно. Ну а для меня это его «ну смотри» почти как отцовское благословение, осталось только Анжелу найти. Потому что мои звонки она упрямо сбрасывала.
50
«Дельта», несмотря на невысокий ценник, оказалась вполне сносной гостиницей. Не «Саен», конечно, но тут мило, чистенько, уютно. Вещи распаковывать я не стала, всё равно тут не задержусь, достала только блузку и строгий тёмно-серый костюм и сдала на глажку.
Сама приняла душ, уложила волосы и… села ждать назначенного часа, между делом просматривая объявления об аренде квартир. С двумя даже договорилась на вечер.
Но сейчас все мои мысли занимала предстоящая встреча с Кравитцем. Зачем вот я поплакалась ему? Так теперь неудобно! Пусть когда-то Герман Оттович и был влюблён в мою маму, но сейчас он совсем не тот неуверенный юноша, теперь он всемогущ и недосягаем. Ну почти. А я кто? Я никто.
В общем, нервничала я ужасно. Ещё и телефон то и дело звонил – это отец и Соболев поочерёдно пытались со мной связаться.
После дюжины звонков я не вытерпела и внесла отца в чёрный список. Соболева тоже порывалась, чтобы не было соблазна ответить, но так и не смогла. Потом когда-нибудь я с ним обязательно поговорю, выяснять мне с ним уже нечего, всё и так ясно, но попрощаться стоило по-человечески. Но это потом, когда я хоть немного свыкнусь с мыслью о его грядущем отцовстве и о полном крахе моих надежд. Но всё же какой он настырный! И как же мне хочется услышать его голос, но, боюсь, это будет для меня слишком тяжело, а я с таким трудом собралась с силами.
Около пяти, когда я намеревалась уже выходить, позвонил Кравитц и сообщил, что отправит за мной машину. Я назвала адрес «Дельты», и минут через двадцать к гостинице подъехал его водитель.
Честно говоря, мне даже немного неловко стало от такого внимания.
* * *
Я поднялась в приёмную «Иркутскнефти», но секретарша сообщила, что у директора там кто-то засел и придётся подождать.
Разглядывала она меня с нескрываемым любопытством, но разговаривала очень любезно, кофе предложила, какие-то журнальничики подсунула. От кофе я наотрез отказалась, пульс у меня и так зашкаливал от волнения. А вот «Коммерсантъ» взяла полистать, чтобы было чем руки занять, но всё равно сидела как на иголках. К счастью, ждать долго не пришлось, минут через пять посетитель Кравитца, а следом и он сам, вышли из кабинета.
Сегодня он казался совсем другим, чем накануне – собранным, чуть надменным и жёстким. Но потом увидел меня и, честное слово, преобразился прямо на глазах. Сразу куда-то и надменность, и жёсткость девались. Я даже нервничать меньше стала.
Кравитц распахнул дверь шире и жестом пригласил меня к себе.
Я заняла вчерашнее место, и он так же сел напротив.
– Ну рассказывай, что у тебя
