Пока я спала - Амалия Март
Зараза.
Кажется, я лежу очень долго. Смотрю в окно, на потолок, на едва различимые в темноте фотографии из моей жизни. Но когда беру телефон — на нем по-прежнему нет и полуночи. Залезаю в галерею фотографий и убеждаюсь, что сделала очень много фотографий племянника по приезду, но какого-то черта не поняла, что все они из одного дня, когда исследовала свою жизнь после больницы. Наверное потому, что не захотела лезть дальше первого десятка однотипных кадров с пухлощеким младенцем.
Сейчас же я с нескрываемым удовольствием рассматриваю Марселя в его естественной среде обитания. Это не самый красивый младенец в мире — все же у него слишком большая голова — но он чертовски фотогеничен. И если форма головы у него в отца, то дар получаться на фотографии самым очаровательным младенцем в мире — явно в нашу с Машкой породу.
Пожалуй, его снимки отлично уйдут на рынке рекламы и журналов узкой направленности. Если Машка разрешит, я сделаю ее сына звездой.
Жаль, что самые лучшие кадры остались на чужом телефоне.
Я тяжело и раздраженно вздыхаю, потому что мысли опять вернулись туда, откуда я пыталась их прогнать поганой метлой. К тому, из-за кого я теперь долго не смогу спать.
Я залезаю в телефонную книгу и пролистываю до контакта «М. муж», где первая М была вовсе не принадлежность к сестре, а яркая такая характеристика. Тогда мне показалось это смешным, навесить на него ярлык, зная только со слов сестры. Но теперь, когда я прожила с ним свою новую короткую жизнь, очевидно, что Миша совсем не «М». Совсем-совсем.
И это делает только хуже!
Палец замирает над значком трубки. Кажется логичным позвонить ему и договориться о показаниях. Не хочу, чтобы его загрызла совесть, и он потопил себя никому не нужными откровениями в каком-нибудь разговоре с сестрой. С матерью его ребенка. С его женой.
Боже.
Нет, отвратительная идея. Не нужно нам больше разговаривать. И встречаться не нужно. Самое правильное решение поступить так, как я всегда поступаю: сесть на самолет, помахать земле, на которой со мной случилось так много ярких приключений — горячих, умопомрачительных, ужасающих — и перевернуть этот лист. Все забывается. Время, работа, новый континент и люди способны затереть любые пережитые ранее эмоции.
Хотя одно лаконичное смс вреда не нанесет.
Я залезаю в вотсап, нахожу нужный контакт и зависаю на его фотографии. Потому что это просто бездушная аватарка, никакого лохматого йети, никаких серых глаз, только бездушный кругляшок с белым силуэтом. Ничего мне не оставит.
Нажимаю «набрать сообщение» и в этот момент в квартире раздается звонок входной двери.
Сердце подскакивает к горлу, обрадованное раньше времени. Я его успокаиваю: вряд ли это он. Даже лучше, если это не он!
Но, когда сестра проходит по коридору, тихо ругаясь, что кто-то заявился в такое время, и открывает дверь, звучит знакомое низкое «Маруся».
И я уже не могу остановить сжимающий грудную клетку спазм и чертовы мурашки.
Я вскакиваю с постели прежде, чем понимаю, как это глупо. Он пришел к ней.
Скорее всего — каяться. Оседаю обратно на кровать и приглаживаю волосы, успокаивая свое рвущееся сердце. Розовой пакле срочно нужен хороший шампунь. А мне билеты до Греции.
Пытаюсь вслушаться в их разговор, но все слова тонут в ударах моего сердца, грохочущих шумом в ушах. Она впустила его? Он уже стоит на коленях?
Бредовая картинка того, как Миша исповедуется моей сестре с наших общих грехах буквально вводит в бешенство. Он ведь реально настолько благородный, что даже до утра ждать не стал.
Я должна его остановить!
Вылетаю в коридор, цепляя пальцем дверной косяк и негромко шиплю от боли.
Черт, эти мои эмоциональные порывы еще ни разу до добра не доводили. Сгибаюсь пополам, захватывая ногу пальцами и растираю ушиб. Вспышка боли почти сразу проходит, и я выпрямляюсь, чтобы тут же столкнуться хмурым взглядом мужчины в дверях.
Это тот самый взгляд йети-лесоруба, не зная причину которого можно запросто подумать, что тебя сейчас повезут закапывать в лес. И очень легко представить, что только мне он понятен, а потому, совершенно не страшен. Но я слишком много на себя беру.
Прислоняюсь к стене напротив двери, поправляю сползшую с плеча лямку сорочки и делаю глубокий вдох. Миша в метре от меня, между нами сестра, но кажется, он так близко, что может услышать мой выбивающий чечетку пульс.
— Я привез тебе лекарства, — говорит он наконец. Говорит мне. Его голос тихий и вкрадчивый настолько, что приходится практически читать по губам.
Прекрасным губам.
— Ты ездил в дом? — спрашиваю, забирая пакет, который какого-то дьявола держит сестра.
— Нужно было забрать Какао… — засовывает руки в карман куртки. — И вещи, — отпускает мой взгляд и теперь рассматривает собственные ботинки.
— Спасибо, это очень… — я закрываю рот, не зная, как продолжить. Мило? Нет, это чертовски круто, что он вообще об этом подумал. Подумал обо мне, о собаке, о вещах, когда проще было зайти в какой-нибудь бар и напиться до потери памяти, после всего, что он сегодня выяснил.
Видит бог, я бы поступила именно так, если бы не разговор с сестрой и дурацкая травма, отвлекающая меня головной болью.
— Не надо было так мчать, мог привезти и завтра, это же не горит, да? — поворачивается ко мне сестра.
Горит, всё горит, Маш.
— Мы уже легли спать, так что…
— Я ей рассказала, — игнорирую сестру и обращаюсь к Мише. От моих слов он резко вскидывает голову и упирает в меня взгляд. На дне серых омутов пляшут панические нотки. Боже, он реально боится. Боится этого, но все же явился сюда. А может, пришел как раз, чтобы попросить ничего ей не рассказывать.
— Да, — кивает головой Машка. — Спасибо, что позаботился о ней, — кладет руку ему на
