Загадочный пациент (СИ) - Форс Элен
Все, что я знала – все было из книг, фильмов и из отношений с Майлзом…
- Я бы не сказала, что перечу ему…
- Но ты и не показала, что … согласна с ним по всем вопросам. – Алиса подмигивает мне. Мы снова чокаемся и выпиваем самогон.
Голова становится совсем лёгкая.
- Да ладно. Один минет и он твой со всеми его потрохами. У него на лбу написано, что хочет тебя. – Рита залпом допивает горючее. – Я вот с детства влюблена в мужчину, а он меня не замечает… Для него я назойливая мелкая телка, сестра друга. Даже если я встану на мостик и удовлетворю его в таком положении – ничем не смогу удивить…
У этой девушки явно странная манера излагать свои мысли. Очень грубая и пошлая, даже не мужская. Не все мужчины так напролом, в лоб говорят.
- Это кто-то из наших? – Алиса щурится, у нее тоже стали совсем пьяные глаза. Еле сидит на стуле, покачивается из стороны в сторону.
За все время знакомства с этой девушкой, впервые вижу ее серьезной и даже немного грустной. Даже в больнице, когда на нас нападали – она играла роль, не была испугана до чертиков.
Рита кивает, наливая еще самогона себе.
- Мне было четырнадцать лет, мы жили тогда в Ростове с родителями. Лёва окончил училище и работал в местном ОМОНе. Обычная ростовская семья, ничего примечательного. Жили мы не бедно и небогато. Как все. – Мы снова делаем по глотку. На этот раз никто из нас не морщится. Самогон греет изнутри и притупляет все чувства. Мы расслабляемся и поддаёмся несущему нас течению. Голос Риты убаюкивает. – Как-то летом я решила пойти на дискотеку, сбежала ночью тайком из дома. Я же малая была, в голове ветер! Натянула юбку покороче, да макияж поярче. Хотелось выглядеть старше. Мы в тот день танцевали так, что я ног не чувствовала, просто летали над танцполом. Мне казалось, что я самая счастливая на этом свете.
Потом мы с подружкой пошли домой, две курицы малолетние. Ей-богу, мы были бесстрашные. На часах было три утра, а мы топаем в частном секторе, где ни души… Дуры. Конченые дуры.
Видимо кто-то наверху решил преподать нам урок, чтобы не повадно было так себя вести.
Мимо нас проезжала машина, не помню уже не цвет ни марку. Она на такой скорости пронеслась, что мы испугались, что она собьёт нас к чертям.
А она по тормозам, визг шин на весь частный сектор и заднюю к нам…
Тогда мы обе поняли сразу, что все… капец нам…
Из машины вывалилось два мужика, лет по пятьдесят. Такие обычные русские мужики, чьи-то папочки. У обоих по кольцу, женаты. Одеты тоже поублюдски просто: застиранные жёнами рубашки и дешевые джинсы. Просто рабочие с завода.
Один из них, с огромным пузом, таким большим, будто десяти килограммовый арбуз сожрал, подходит так близко, что чувствуем у него изо рта пахнет коньяком.
Спрашивает: - И почем нынче стоят такие крали?
Мы растерялись, испугались до колик в легких, прижались к друг другу. Говорим: Извините, Вы нас с кем-то перепутали. Мы домой торопимся, нас родители ждут.
А они смеются и постоянно на землю сплевывают.
- Кто Вас ждёт, шалавы? Посмотрите на себя? Значит выдерем Вас за бесплатно!
Один из них хватает подругу за волосы и тащит в машину. Она пытается сопротивляться, падает на колени, раздирая их в кровь, кричит во все легкие, а он только пинает ее. Не останавливается.
Я тоже начала кричать и брыкаться, пыталась отбить ее, но второй так ударил меня, что на секунды я отключилась от боли. Он выбил мне передний зуб и рассек губу.
Мы своими криками переполошили все дома. Люди начали включать свет, пытаться выйти во двор, но никто не остановил их, не помог.
А мы продолжали цепляться за последние соломинки.
Меня приложили три раза головой о дверцу машины, пробивая ее к чертям.
Мне было так адски больно, я шевелиться не могла, боялась, что убьют. Расчленят.
Нам повезло. Домой с дежурства возвращался один из коллег Левы и узнал меня. Хотя на моем лице было столько крови, что поражаюсь, как ему это вообще удалось.
Мне было четырнадцать. Для меня это было концом…
Когда брат принёс меня на руках в больницу в обморочном состоянии, местный хирург, который дежурил – пообещал зашить лицо и вправить вывихи, но предупредил, что останутся шрамы.
Помню, как он сказал:
- Лёва, ну ты понимаешь, что она будет как Франкенштейн? Посмотри на ее лицо? Оно все разодрано! Даже не знаю, как его аккуратно зашить.
Они думали, что я без сознания и не слышу их.
Брат ответил ему, что главное, что я осталась жива, остальное неважно. Но мне было важно!
Когда все приготовили, в хирургическое зашел парень. Очень красивый. Он напоминал ангела. Не похож на ростовских парней, к которым я привыкла. Высокий блондин в безупречной рубашке и брюках, он с ужасом посмотрел на моё лицо и на хирурга и как закричал:
- Вы что творите? Это же девочка, хотите ей шрамов пооставлять?
Он оказался доктором из Москвы с золотыми руками, которого Ангелы привели случайно в эту комнату. Он даже не должен был там находиться. Стечение странных обстоятельств.
Прогнал всех и остался со мной.
У него были очень тёплые и нежные руки, он аккуратно обработал моё лицо, нанёс обезболивающую мазь и сел зашивать. Он делал все так внимательно и аккуратно. На всю работу у него ушло часа четыре, он очень старался, чтобы не осталось шрамов.
Я лежала на этом столе и ненавидела себя, упрекала, что сама виновата в том, что это произошло. Я дура, которая станет теперь некрасивой дурой.
Он тогда словно прочитал мои мысли и сказал:
- Ты не в чем не виновата. Иногда к красивым девочкам пристают нехорошие мужчины, которым никогда не завоевать таких, как они, поэтому они применяют силу. Нужно научиться защищать себя, не всегда рядом может оказаться кто-то, кто защитит тебя. А лицо мы подлатаем, станешь еще красивее. Как тебя зовут? … Маргаритка значит, красивое имя. Ты у нас значит маленький цветочек… Обожаю маргаритки.
Он был таким нежным, никто не назвал меня маленьким цветочком. Я смотрела на него как на Бога… когда он вышел, еще дал вводные брату, который больше, чем он. Лёву часто боятся за его угрюмость, а ему не было страшно.
Он просто сказал ему:
- И не смейте ее ругать, она ошиблась и поплатилась за это. Окружите ее лучше заботой. Через месяц, когда раны затянутся, привезёте ее ко мне по этому адресу, я обработаю раны, чтобы шрамов не осталось…
Весь этот месяц он мне снился, как сказочный принц. Он был моим героем.
В течение месяца я выращивала маргаритки в горшке на подоконнике, чтобы потом отвезти его в знак благодарности для него.
Перетянула горшок лентой, одела самое милое платье из тех, что у меня было. Я была похожа на девочку-припевочку. Мне казалось, что я очаровательна.
Мы приехали к нему, я подарила ему горшок цветами, смотрела во все глаза и пыталась найти хоть что-нибудь, что сказало бы мне, что я ему нравлюсь. Мне так хотелось ему нравится. Я же была влюблена в него по уши!
Он снял последние швы, прошёлся несколько раз по ним лазером, высвечивая контуры.
- Ты настоящая красавица. – он так улыбался мне своей очаровательной улыбкой, производил впечатление самого красивого мужчины в мире. Он был краше любого голливудского актера. Мне хотелось, чтобы он говорил еще и еще. – Когда вырастишь, все мужчины будут у твоих ног.
На этих словах я поняла, что он воспринимает меня исключительно как ребёнка, соплюху. Не видит того восхищения, с которым я на него смотрю… Между нами все-таки было десять лет разницы.
Я думаю, что и без имён понятно, кто это?
Мой брат стал работать на Луку и уехал из Ростова, приезжал на праздники, привозил мне красивые подарки. Я старалась расспрашивать его, узнать хоть что-нибудь об Алане, но Лёва всегда был немногословен. А теперь он стал Лео и стал совсем скрытен.
После моего восемнадцатилетия, я сама нагрянула в Москву к брату. Хотела еще хотя бы раз, одним глазком увидеть чудесного доктора. Придумала, что у меня сводит от боли правую руку, которая была сломана в ту роковую ночь. В Ростове все врачи посмотрели ее, но никто не может понять причину боли…
