Анна Литвиновы - Одноклассники smerti
Митрофанову, правда, не очень радовало, что Полуянов взял на себя хлопоты по общению с городскими службами. Во-первых, он к этому не приспособлен — наверняка со всеми погавкается, а ей потом расхлебывай. А во-вторых, Дима никогда прежде не бывал в ее квартире один . У Нади, конечно, нет от него секретов, но если сердечный друг случайно в ее отделение платяного шкафа заглянет? А там без всяких пакетов внизу валяются нестираные бюстгальтеры. И упаковки прокладок, с крылышками и без…
Но не пресекать же благородные Димины порывы! И Надя, подпустив в голос максимум меда, поблагодарила Полуянова за участие. Строго-настрого наказала пообедать и в больницу к ней не спешить. Рухнула в постель, положила на ухо тонкую казенную подушку. И мгновенно (бессонная ночь все-таки лучшее снотворное!) «улетела».
…А разбудили ее мужские голоса. Один, безусловно, принадлежал Диме. А второй, второй…
Она резко откинула подушку, села на кровати. И в изумлении уставилась на небритого, глаза красные, руки подрагивают, Степана.
— Вот, — нимало не смущаясь, объявил Дима. — Я со своим гостем пришел. Точнее, с твоим. Рада?
— Здравствуй… Степа… — растерянно пробормотала Надя.
Она лихорадочно пыталась одновременно пригладить волосы, расправить смятый халатик и протереть заспанные глаза.
Полуянов наблюдал за смущенными действиями подруги с явной насмешкой, а на Степана и вовсе поглядывал более чем враждебно.
У Нади все внутри похолодело: «Неужели уже успели отношения выяснить? По дороге?»
Хорошо бы выскочить в ванную, умыться и хотя бы пару мазочков тональника сделать, но она, как назло, в халате, который едва коленки прикрывает. Сам Дима-то на ее голые ноги всегда поглядывает с удовольствием, но как он отнесется к тому, что сие зрелище станет доступным Степану?
Единственный выход — остаться в постели. И сыграть в слабенькую и несчастную — самая в таких случаях выигрышная тактика.
И Надя, вместо того чтобы вскочить, наоборот, натянула до подбородка чахлое больничное одеяло и жалобно улыбнулась:
— Ой, простите меня, пожалуйста… Сейчас я в себя приду. Что-то сегодня такая слабость и голова кружится…
— А врач уже был? Что сказал? — немедленно всполошился Дима.
Ну вот, пусть лучше квохчет, чем на Степку гневные взгляды кидать.
— Да все в целом нормально, — успокоила его Надя. — Но контузия, сам понимаешь, за три дня не проходит… — И обратилась к Ивасюхину: — Степ, да ты не стой столбом, садись. — Она приветливо улыбнулась: — Значит, менты разобрались? Выпустили тебя?
— Надя, да разве обо мне сейчас речь? — смущенно пробормотал Степан. И, сводя на нет все ее усилия по нейтрализации напряженности, горячо добавил: — Я как из лифта вышел, как увидел, что из твоей квартиры обломки вытаскивают, у меня внутри аж все рухнуло. Как раз осколки сервиза выносили, твоего любимого, и стол кухонный, я его тоже вспомнил, и дверь входная, увидел, обгорела. Я так испугался, что даже к себе не зашел. Сразу в твою квартиру — узнавать, что случилось. Не дай, думаю, бог…
— Заботливые у тебя одноклассники, — едко прокомментировал Полуянов.
— Я знаю, — холодно отрезала Надежда. И вновь обратилась к Степану: — А я ведь с самого начала знала, что ты не виноват. Еще когда меня понятой в Ленкину квартиру позвали. И я слышала, как менты во всем тебя обвиняют.
Дима хмыкнул и отвернулся.
— А уж когда на Ирку покушение случилось… — хладнокровно продолжала Надя, — и в моей квартире газ взорвался, я только и ждала, когда тебя наконец отпустят. Тяжело тебе было в тюрьме?
— Ладно, Надь, все нормально… — совсем уж смутился Степан.
А Дима — о, какой редкий и радостный для нее жест! — гневно закусил нижнюю губу.
И Митрофанова, чтоб окончательно добить журналиста, широко улыбнулась Степану:
— Кстати, ты отлично выглядишь. Возмужал, такая суровая складка между бровями появилась…
Чего б не сказать комплимент? Степке — приятно, а Полуянов — пусть себе бесится.
Надя и сама не знала, зачем вдруг стала дразнить гражданского мужа. Может, потому, что тот в последние дни был слишком хорошим ? Идеальный на сто процентов мужчина? И она решила показать, что тоже хороша, не обделена вниманием даже на больничной койке? Или пусть это и дела давно минувших дней, а к Степану — несчастному, небритому, неуспешному — у нее все равно сохранились теплые чувства? Или же просто взял верх извечный женский инстинкт — обязательно стравить двух поклонников? А в том, что Степан хотя и жил с Ленкой, и встречались они как соседи, случайно, все равно остался ее поклонником, Надежда не сомневалась.
Как бы то ни было, напряжение в маленькой белой палате достигло наивысшей точки. И тогда Надя тихо попросила:
— Степа, Дима! Давайте, пожалуйста, успокоимся. А то у меня от вас голова еще больше разболелась. И давление, кажется, поднялось.
— А я спокоен, — сквозь зубы произнес Полуянов. И процитировал: — Как пульс покойника.
Степка же затравленно взглянул на журналиста и пробормотал:
— Слушай, Надь… Я, наверно, пойду…
— Нет. Подожди, — властно велела она.
Во-первых, лавров победителя Полуянов пока не заслужил. А во-вторых… И она обернулась к Степану:
— Вот ты мне скажи. Вопрос, предупреждаю сразу, неожиданный. Как ты считаешь… Людка Сладкова — она на убийство способна?
Брови Степана изумленно взметнулись вверх.
— Ты только не спеши отвечать, — попросила Надежда. — Сначала все взвесь. Вспомни.
— Людка? Зануда Людка?.. – с неприкрытым сомнением протянул Ивасюхин. — Наше пугало?
— А ты посмотри, какую она записку Иришке Ишутиной прислала. — Надежда протянула Степану листок с отпечатанной фразой и пояснила: — Вчера по электронной почте пришло.
— «Судьба свое возьмет», — вслух через плечо Степана прочитал Полуянов. И удивленно воззрился на Митрофанову: — Что еще за бред?
Надя не ответила — она напряженно вглядывалась в лицо Ивасюхина.
Тот слабо улыбнулся. Повторил:
— Судьба, значит, свое возьмет. — Хмыкнул: — Помню. Людкина фразочка. Эк ее задело… Десять лет прошло, а все никак не успокоится…
— Может, это она нам мстит? — горячо выкрикнула Надя.
— А за что ей нам мстить?
— За то, что у нас все хорошо. А у нее, круглой отличницы, жизнь не задалась.
— Да ладно тебе. Будто у нас какие-то карьеры ослепительные… — буркнул Степан. — Если только у Ирки…
«К тому же и письмо одной ей пришло», — мелькнуло у Нади.
Но Степа тем временем сказал:
— Хотя… Если вспомнить, как мы со Сладковой на этой встрече обошлись… Я б, может, тоже психанул. Не знаю, как насчет убивать, но морду б набил — это точно.
